Она заливается смехом и подзывает к столу племянника. Он приносит графин с розовым вином, и Кристина наполняет бокалы.

– Ладно, Кристоф, что у нас сегодня? Принеси нам колокитокефт-эдес, цацики, гаврос и бриам.

Мне кажется, что еды слишком много. Оладьи из кабачков, соус-закуска из йогурта, свежего огурца и чеснока, анчоусы и жареные овощи.

Хоть я и проголодалась, сразу перестаю жадно поглощать испеченный с любовью хлеб. Я поднимаю бокал, чтобы в знак благодарности произнести тост.

– Yiámas, Кристина, efharistó poli.

Медленно, но непрерывным потоком появляются блюдо за блюдом, атакуя все органы чувств. Все так свежо и аппетитно, что я с радостью погружаюсь в гастрономическое забытье. Запахи, вкусы и звуки проникают в меня, насыщая душу.

Музыка звучит громче. Из таверны выходит коренастый мужчина, вытирающий руки посудным полотенцем. Бросив его на столик, он шагает на дорогу, притопывая в стиле фламенко и привлекая внимание посетителей. Под томную жалобную песнь он воздевает руки к небесам, словно Атлант, приговоренный вечно их держать.

Он легко поворачивается, то выпрямляя, то сгибая колени, потом внезапно подпрыгивает и приседает.

Мужественность танца и выразительная гордая осанка завораживают, когда он расхаживает, рассказывая свою историю. Музыка ускоряется, и появляется Кристоф со стопкой белых бумажных салфеток, которые он подбрасывает в воздух над танцором. Они медленно опускаются, рассыпаясь у его ног.

Чарующий танец привлекает внимание зрителей, и тут к танцору присоединяется еще один мужчина такого же роста и возраста, примерно лет шестидесяти. Представление продолжается, оба танцора набирают темп. Салфетки на полу взлетают и трепещут от взмахов ног. Толпа подбадривает танцоров, некоторые собирают с земли салфетки и подбрасывают их в воздух, аплодируя прыжкам.

Выступление заканчивается под гром аплодисментов.

– Браво, браво, Андрос, браво, Григор! – кричит Кристина.

Андрос, наверное, ее брат.

Первый танцор подходит к нашему столику и целует сестру, схватив салфетку, чтобы вытереть лоб.

– Так вы Софи? Кристоф сказал, что вы остановились у сестры.

Он тяжело дышит, басит и хрипит, и я вижу, как они с сестрой похожи.

– Андрос, – представляется он, кивая, словно кланяясь, и протягивает руку. – Теперь вы потанцуйте.

Он поднимает нас из-за стола. Сопротивление бесполезно, но меня переполняют сомнения – позориться не хочется. Я в растерянности, не знаю, что от меня потребуется.

Люди быстро выстраиваются в одну линию и кладут руки на плечи друг другу, Андрос с белым платком в руке возглавляет цепочку. Я смотрю на Кристину, и моя новая подруга поощрительно кивает и улыбается. Звучит музыка. Я наблюдаю за ногами Кристины, отчаянно пытаясь запомнить шаги: перекрестный шаг, шаг в сторону, назад, шаг в другую, перекрест вперед ногой на носок, перекрест назад… Я наступаю соседу на ногу.

– Sygnómi! Извините!

Боюсь, бедняге не повезло: мое извинение явно не последнее.

Андрос передает платок танцору слева и уходит в конец цепочки. Так продолжается с каждым из линии, надвигающийся страх перед неизбежным затмевает истинное удовольствие, и я в конце концов оказываюсь впереди.

– Мы идем за тобой… – Кристина перекрикивает музыку.

Я стараюсь побыстрее отделаться от роли неуклюжего ведущего, передаю платок следующему танцору и перехожу в конец цепочки. Обрадовавшись, что сложила с себя ответственность, вновь начинаю веселиться и оглядываюсь. Зрители вокруг улыбаются, хлопают, едят или беседуют, но в толпе выделяется одинокая мужская фигура. У него напряженный взгляд. Он застыл рядом с музыкантами, будто зациклившись на мне. Тот самый мужчина, что танцевал дуэтом с Андросом. Я не могу припомнить его имя. Он по-своему красив: кожа смуглая, глаза блестят при тусклом свете. Со странным выражением лица он не отрывает от меня глаз, именно от меня. Я хмурюсь, но тут же улыбаюсь, и он только шире распахивает глаза, будто узнает меня и не может в это поверить.

Я по рассеянности наступаю еще на чью-то ногу, веселье на мгновение исчезает. Оглядываюсь: мужчина все еще там, остолбеневший, на лице отражается такая палитра чувств, что их невозможно отделить одно от другого: там и печаль, и шок, и страх… Он отворачивается и медленно подносит ко рту сигарету, скрываясь в облаке дыма.

Из рассеивающегося дыма медленно возникает его лицо, он по-прежнему не сводит с меня глаз. Его взгляд вспыхивает, и у меня по коже бегут мурашки. Неужели я допустила какую-то оплошность и обидела старейшин деревни? Никто больше не выделяет меня из толпы, и я стараюсь сосредоточиться на музыке. Но всякий раз, когда смотрю на этого человека, выражение его лица не меняется. Что же я сделала не так? Я не нахожу себе места от неловкости, даже стыда непонятно за что. Неизвестность совершенно сбивает меня с толку и выводит из себя, я на грани паники.

Под гром аплодисментов музыка наконец стихает, салфетки сметают в кучу рядом с таверной. Я, чуть повернувшись, отваживаюсь посмотреть на толпу, на улицу за спиной, ведущую к гавани. Но мужчины не вижу. Ушел.

Я бросаюсь к столику спросить Кристину, кто это был, но ее тоже нет. Нигде. На дороге стоят люди и громко болтают на незнакомом мне языке. Я будто потерялась, а ведь приехала кое-что найти.

Лицо того человека, его взгляд меня пугают. Кто это? Впервые с тех пор, как сюда прилетела, я чувствую одиночество и страх. Может, не стоило ехать в Метони?

– Софи!

Слышу, что меня зовут, но в расстроенных чувствах не пойму, откуда доносится голос.

– Я здесь!

Рядом с таверной замечаю Кристину с племянником, Кристофом. Она отчаянно машет мне, пытаясь перекричать толпу. Я облегченно вздыхаю, одновременно думая: ну что за дура! Разве можно волноваться по пустякам и доводить себя до такого состояния?

Я бросаюсь к ней, благодарная за то, что у меня есть хоть какая-то защита, если глядевший на меня человек вернется. По крайней мере, нас будет двое. Наверное, я так остро реагирую, потому что совершенно вымоталась и от усталости валюсь с ног. Местные и не думают расходиться, но мне бы добраться до постели.

Кристина берет меня за руку.

– Как ты, Софи?

Она смотрит мне в глаза, явно подозревая, что мне не по себе.

– Все хорошо, только до чертиков устала.

Она, похоже, довольна ответом, а я продолжаю:

– Пойду я, спасибо за чудный вечер. Можно расплатиться?

– Нет, нет, – вмешивается Кристоф. – Это наш подарок от семьи. Ты нам нравишься, и мы настаиваем!

– Вы слишком добры, но я не могу согласиться, – отвечаю я, тронутая такой щедростью.

– Даже не думай! Но при