— Ума не приложу, Холмс, — продолжал недоумевать я. — Видимо, соблюдал установленную процедуру ареста. Наверняка этот пройдоха не впервые задерживается полицией.

— Вы близки к истине, как никогда! — воскликнул Холмс. — Но, как обычно, не делаете верных выводов из своих наблюдений.

Шерлок окутался дымом из своей неразлучной трубки и продолжал:

— В тот день Лестрейд устроил в Лондоне всеобщую облаву для опознания Вольского по своей идиотской системе Бертильона. Как Вы помните, полисмены замеряли на улицах ширину размаха рук, окружность головы и размеры ушной раковины всех встречных и поперечных.

— Да, я это прекрасно помню, и даже сам принимал участие (из научного интереса) в нескольких замерах подозреваемых, доставленных в Скотленд-Ярд. Но какое это имеет отношение к делу?

— Останавливая прохожих на улице, полисмены приказывали им расставить руки, для измерения их размаха, и повернуть голову для замера ушной раковины. Фогель наверняка с утра делал вылазки из своего убежища на Дублин-роуд и попадался на глаза полиции, которая несколько раз проводила ему этот дурацкий бертильонаж. И коль скоро Фогеля не задержали на улицах Лондона, то следовательно, под мерки Вольского он не подходил.

— А когда мы производили его арест, он по привычке принял ту же позу, что и в ходе этих уличных проверок! — мгновенно догадался я, в очередной раз продемонстрировав свои дедуктивные способности.

— Вы совершенно правы, дорогой друг! — с готовностью отдал мне должное Холмс. — Поэтому я сосредоточился на другой версии, и пока Вы с Лестрейдом уделяли все силы поимке этого мифического Вольского, я подробно изучил каждый шаг убитого в самом начале дела Валдиса Озолиньша. Мне удалось установить, что он незадолго до смерти устроился на работу к Абрахаму Шнурману на его резиновую фабрику в Тоттенхэме. Вместе с ним нанялись ещё двое латышских эмигрантов: Пауль Хельфельд и Якоб Лепидус.

— Это те самые, что устроили «попытку ограбления кассира», как пишет об этом деле «Таймс»? — вновь продемонстрировал остроту своего ума ваш покорный слуга.

— Совершенно верно, доктор! — подхватил Холмс. — Разумеется, двум этим безграмотным работягам-иностранцам нечего было и думать проникнуть на скачки в Аскоте, о чём так беспокоился инспектор Лестрейд. Цель их преступного посягательства должна была находится в самом Тоттенхэме, где они свободно ориентировались и могли осуществить план покушения и побега.

— Но как Вы узнали, что жертвой покушения будет именно Сидней Браун? — ошеломлённо спросил я.

— Утром того дня я отправился к Майкрофту и получил от него информацию о планирующихся публичных выступлениях всех более или менее важных и известных персон. Я отсеял собрания и митинги, проводившиеся за пределами Тотенхэма, и в моём списке осталось лишь выступление Сиднея Брауна на заводе Шнурмана. А поскольку анархисты сами были рабочими этого завода, они попросту не могли упустить такую удобную возможность для своего безмотивного террористического акта.

— А как же Вольский? Он по-прежнему на свободе и лелеет свои чёрные замыслы? — обеспокоено спросил я.

— Вполне вероятно, что Нестора Вольского вовсе не было в те дни в Лондоне, — ответил Шерлок. — Ведь версия о том, что именно он возглавляет шайку анархистов, порождена лишь случайным совпадением фамилии этого жучка Фогеля с одним из псевдонимов Вольского. По крайней мере, в покушении на фабрике Шнурмана он точно не участвовал.

— Жаль, что нам не хватило времени предупредить самого старину Брауна о готовящемся покушении, тем самым избавив его от смертельного риска. Ведь он тогда чудом остался в живых. — сокрушённо сказал я.

— Да-да, дорогой друг, вот именно, не успели— как-то рассеянно поддержал меня Холмс и сразу же переменил тему. — Скажите, что дают сегодня в опере? Мне кажется, мы заслужили несколько часов отдыха.

И наша беседа с Шерлоком потекла по другому, гораздо более спокойному и мирному руслу.

P.S. На этом мне осталось лишь попрощаться с читателями моих заметок, поскольку я не знаю, смогу ли ещё когда-нибудь вернуться к ним, да и вообще, вернусь ли я домой, в нашу старую добрую Англию. Проклятые гунны непрестанно обстреливают наши позиции, и даже здесь, в полевом госпитале нашего славного Первого Глостерширского полка становится небезопасно. Среди штабных офицеров, с которыми я имею честь делить стол и кров, ходят слухи о грядущем со дня на день тевтонском наступлении. Что ж, пусть каждый исполнит свой долг, и храни нам, Боже, государя!

С наилучшими пожеланиями, доктор Джон Х. Ватсон.

Бельгия, окрестности Ипра, 17 октября 1914 года.

Конец.