До Твери оставалось всего несколько сот верст. Казалось, нельзя не добрести до родного города, пройдя столько земель за тремя морями.

Напрягая последние силы, Афанасий Никитин старался преодолеть слабость. Но болезнь победила в этой борьбе. Он умер, немного не дойдя до Смоленска, от которого считалось меньше трехсот верст до Твери.

Русские купцы обязаны были оберегать имущество товарищей, умиравших в пути. Они выбирали зауморника, который должен был заботиться о вещах умершего.

Зауморник Афанасия Никитина привез его тетрадь в Москву и передал дьяку великого князя, ведавшему сношениями с иностранными государствами и нуждавшемуся в сведениях о других странах. Затем она попала во дворец великого князя.

С тетради сделали список. Потом рукопись присоединили к летописи, в которую вписывались важнейшие события в жизни государства.

Так сохранились до наших дней записки Афанасия Никитина, отважного русского путешественника, побывавшего в Индии за четверть века до знаменитого португальского мореплавателя Васко да-Гама.

В незнаемые земли

В конце лета 1632 года к берегу реки Лены, на далеком севере Сибири, пристали лодки. Из них высадились люди в холщевых кафтанах и рубахах, в сапогах, сшитых, как просторный кожаный чулок, завязывающийся ремешками у колена, и в шапках с опушкой из лисьего или беличьего меха.

Между ними были и молодые и пожилые, но все — сильные, крепкие и широкоплечие люди.

Те, кто были постарше, пошли на невысокий пригорок, поодаль от реки, поросший негустым лесом. Осмотрев место, они потолковали друг с другом. Потом вернулись на берег и стали вместе с остальными разгружать лодки.

Из лодок вытащили мешки с мукой, тяжелые ружья — пищали, бочонки с порохом, рыболовные снасти, топоры и котелки. Вместе с пищалями вынесли и большие луки, чтобы стрелять гусей, уток и мелких зверей, не тратя на них свинец и порох, стоившие дорого.

Под конец выволокли кожаные мешки, в которые клали доспехи, опасаясь, как бы они не заржавели от воды, попадающей в лодки. В мешках лежали куяки— латы из кованых железных пластинок, нашитых на сукно, и шишаки — шлемы.

На пригорке срубили несколько мелких деревьев, нарубили веток и быстро сделали шалаши. В шалашах постлали на землю оленьи и медвежьи шкуры, служившие постелями.

А на следующий день стали валить деревья, расчищая широкую поляну, чтобы строить на ней избы. Когда избы были готовы, сделали вокруг поляны плотную изгородь. Для нее взяли бревна, обстругали их с одного конца, заостряя, как стрелу, а другим концом врыли в землю стойком, чтобы через такую стену было трудно перелезть. По четырем углам изгороди поставили деревянные башни с узкими отверстиями бойниц.

Люди, высадившиеся на берегу Лены, были сибирские казаки. Они строили новый укрепленный городок.

Так возник Якутский острог — городок, который затем стали называть коротко: Якутск.

Новый острог был выстроен в очень холодном и суровом, но богатом крае.

Вокруг Якутска зеленым морем раскинулись леса. В них было много соболей и лисиц, а белки встречались чуть не на каждом шагу. В реках обильно ловилась рыба.

В долине Лены и в других местах, там, где расступался лес, жили якуты. Они имели немало лошадей, коров и оленей, а вместе с тем охотились, добывая пушнину. В лесах кочевали тунгусы, как называли в то время эвенков. Они бродили вслед за стадами диких оленей, с удивительным мастерством выслеживали зверей и птиц, метко стреляли из луков.

Русские овладевали Якутским краем исподволь, но прочно. В городках Тобольского и Енисейского краев жили служилые люди — казаки. Они получали от казны жалованье: хлеб, соль, оружие, порох и свинец. А за это собирали ясак. Так называли подать, которую платили мехами охотничьи народы, населявшие Сибирь.

Часто несколько десятков казаков собирались вместе и надолго уходили отыскивать места, где еще не бывали русские люди.

— Идем в незнаемые земли. Будем приводить немирных иноземцев под государеву руку, — говорили казаки.

Немирными иноземцами называли всех, кто не платил ясак. Их приходилось подчинять с оружием в руках. Собольи шкурки и другие меха, которые удавалось найти в юртах, доставались в собственность победителям.

Удивительно нежный, пушистый мех лучших, черных с проседью соболей ценился в Москве, как золото. Собольи меха нередко отправляли в подарок иностранным государям. Цари жаловали соболями бояр за верную службу.

Казаки проплывали тысячи верст по сибирским рекам, среди густых лесов, где было очень много зверей и очень мало людей. Зимой казаки месяцами бродили по снегам, не отступая перед смертельной опасностью ради пушного золота — соболей.

С казаками уходили в далекий путь охотники. Среди них многие приходили в Сибирь из северных русских областей — Архангельского, Вологодского и Новгородского краев. Между ними было много поморов, привыкших не только охотиться в лесах, но и плавать по северным морям, добывая моржей и тюленей.

Пришлые люди часто навсегда поселялись в Сибири. Одни записывались в казаки, другие оставались промышленниками, как называли здесь охотников.

Казаки и промышленники плыли по притокам Енисея на восток и доходили до верховьев Лены. Оттуда они проникали все дальше и дальше в Якутскую землю. К ним присоединялись торговые люди. Топоры, ножи, железные гвозди и другие металлические орудия были нужны обитателям края, в то время находившимся на более низкой ступени культуры, чем русские люди.

«Поначалу якуты за медный котел давали собольих шкурок, сколько в него уложится», рассказывали русские люди, первыми пришедшие в Якутский край.

Купцы спешили попасть в далекие земли, пока там еще не узнали настоящую цену соболей. Те, кто были побогаче, посылали приказчиков с товарами.

В новом, еще не изведанном крае казаки, промышленники и купцы часто делали одно и то же дело. Казаки при случае так же охотились, как промышленники, и брали на мену мелкие товары. А когда «немирные иноземцы» сопротивлялись, промышленники и торговые люди сражались рядом с казаками.

Выстроив Якутский острог, казаки стали быстро покорять Якутский край.

Якуты и тунгусы