Шрифт:
Закладка:
Я уже давно сбираюсь начать делать опыты над сердцами Колош, по крайней мире, при тех средствах, какие я имею (ибо кажется веки протекут, когда я сам буду говорить по-колошенски), но еще до сих пор не удалось, так что, не смотря на то, что не от моей лености это происходит, я упрекал себя в своей недеятельности; но ныне вижу, что рука Божия удерживала меня; еще в декабри я, при полном желании и содействии Ивана Антоновича, приступил к исполнению моего желания тем, что начал учить самого толмача Колошенского, который сверх того ходил даже в школу в мои классы; и уже назначал дни, в которые я намерен был пригласить к себе почетных Колош с тем, чтобы между прочим выманить у них согласие, чтобы они мне позволили ходить к ним в удобное время с толмачем и беседовать кое о чем; но разные причины, впрочем иногда довольно пустые, принуждали меня откладывать день ото дня таковое приглашение; как вдруг в одно утро сказывают, что нисколько Колош заболело оспою, и я теперь даже благодарю Бога, что мне не удалось ни побывать у них, ни пригласить к себе; что бы могло быть, если бы я побывал у них! без сомнения все зло от оспы они бы приписали моему посещению, тем паче, что оспа появилась прежде и опустошила ту самую юрту, которую мы с толмачем назначили для наших бесед; тогда бы вместо всяких успехов могла бы быть на веки вражда на священника. Но слава Богу, устрояющему все ко благу! но лишь только пройдет сие ужасное время, я не премину воспользоваться сим случаем в пользу истины и просвещения. И какие будут успехи или неуспехи, буду иметь честь извещать Вас.
На нынешней почте я уже официально просил об увольнении меня из Америки и о том, чтобы мне было позволено идти отсюда на кругосветном казенном судне (разумеется одному, без семейства); и ах! если бы исполнилось это мое желание! Впрочем, если почему либо не буду иметь сего случая, я буду в С.-Петербурге и чрез Иркутск; ибо я имею непременное намерение, во что бы то ни стадо, досовершить то, что я сделал для Лисьевцев, т. е. снова перепечатать Катехизис под своим надзором и даже на свой счета. Это есть самая побудительнейшая причина, желания моего быть в Питере.
С сентября 1835 я по препоручению Фердинанда Петровича веду Метеорологические записки; и по апрель 1-ю тетрадку передал Ивану Антоновичу для пересылки в Академию.
Препоручая себя благосклонности и благорасположению Вашему, честь имею быть с истинным моим почтением и совершенною преданностью к особе Вашей, Вашего Превосходительства Милостивого Государя Покорнейший слуга
Иоанн Вениаминов
Апреля 24 дня 1836 года. Ситха.
О судьбе Словаря отца Иоанна Вениаминова (Иннокентия) мы: приводим, следующее письмо непременного Секретаря Императорской Академии Наук Павла Фуса к Федору Петровичу Литке, от 26 сентября 1836 г.
«Милостивый Государь Федор Петрович! Доставленный ко мне при письме Вашего Превосходительства от 10-го сентября Словарь отца Вениаминова в Ново-Архангельске, представленный им в дополнение к сочиненной им же Грамматике Алеутского языка, — я имел честь представить Конференции, которая определила напечатать оный вместе с Грамматикою.
Уведомляя Вас, Милостивый Государь, о таковом распоряжении Конференции, с совершенным почтением и преданности имею честь быть, Милостивый Государь, Вашего Превосходительства покорнейшим слугою Павел Фус».
Письмо 9
Ваше Превосходительство Милостивый государь Федор Петрович!
С прошедшею почтою я получил второе и лестное для меня отличие — награду от Академии. Но мог ли бы я когда-нибудь мечтать, что получу таковые дорого-ценимые мною отличия, если бы не Ваше внимание к посильным трудам моим и не ходатайство Ваше обо мне! Вам, единственно Вам, обязан я сими отличиями! Но изъявлять мою благодарность здесь на мертвой бумаге — я не смею, и Вы не позволите, но она и неизъяснима.
Письмо Ваше от 30 марта 1836 года я имел честь получить; но сколько мне прискорбно, что я еще и по ныне не могу оправдать Ваших надежд на меня касательно исследования Колош. Признаюсь откровенно, что я нынешний год решительно ничего не предпринимал по сему предмету; впрочем потому, что первые три месяца в них еще действовала оспа, другие три месяца я находился в отлучке для посещены жителей Росса, (и сие посещение доставило мне случай быть и в Калифорнии и видеть 4 миссии и проч.). А после того 5 месяцев сряду я исключительно занимался поверкой моих Алеутских переводов, т. е. катехизиса, Евангелия и моего поучения. Ибо прошедшего года, вследствие моих просьб, я получил от многих замечания на печатный Катехизис; впрочем дельные из них только замечания о. Иакова, Атхинского священника; к тому же после того, как я составил грамматику и словарь, мне открылся новый свет в Алеутском языке, и потому я решился прежде по возможности усовершить начатое, а потом уже начинать новое, и нынешний год я думаю обратить мое внимание на Колош исключительно. Но предупреждаю Вас, что сколь бы примерно ни занялся я ими, но я очень немного могу удовлетворить Вашему просвещенному любопытству. Ибо можно ли в один год или в полтора вызнать все? Нет! я вижу, что не мне, но другому предопределено вполне наследовать сих неисследованных дикарей.
Вы изволите уведомлять меня, что Академия положила напечать мою грамматику и, вероятно, и словарь. Но как бы я желал, чтобы сие напечатание было приостановлено до моего прибытия в С.-Петербург, которое будет не позже начала 1840 года. Потому что я имею несколько поправить и пополнить как грамматику, так особенно пополнить словарь. Но если уже нельзя остановить сего, то покорнейше прошу Вас прилагаемый при сем замечания сообщить Академии, впрочем, если Вы их найдете удобными.
Препоручая себя Вашему благорасположении, честь имею быть с нельстивым моим высокопочитанием Вашего Превосходительства Милостивого Государя преданнейший слуга
Иоанн Вениаминов.
Апреля 27 дня 1837 года. Ситха.
Р. S. Спешу сообщить Вам, что я сегодня (29) получил согласие от Колош, живущих подле крепости, приходить к ним в их бараборы и беседовать. Начало сих бесед будет не ранее, как чрез неделю.
Относительно упоминаемой отцем
