По спине продирает мороз: я отчетливо чувствую исходящую от него угрозу, взгляд у него холоден, как лезвие ножа. Или кажется, или на самом деле на дне его зрачков мне видятся огненные сполохи. Отвожу взгляд и ставлю цель: сблизиться и поговорить с Рэем.

Из раздумий выдергивает голос Корнелия:

— Тут у нас душевая. Сразу за ней — сортир. Там дальше, куда все идут — столовая. Тебя еще не посчитали, так что жрать будешь только завтра.

Мне не привыкать. В детстве приходилось голодать неделями.

Заглядываю в душевую: крашенные почерневшие стены, вода льется сверху и сбоку. Никаких тебе кабинок. Вот это хреново, потому что раздеваться при всех мне нельзя: татуировки-то нет. Да и вообще надо все время быть на стреме, а в выходной попытаться набить татуху у кого-то из маргиналов, благо деньги есть, спасибо Малху.

— А что там? — прикидываясь дурачком, указывая на запертую дверь впереди с табличкой «не влезать».

— Тебя должен волновать только маршрут, которым мы идем, и еще один, ведущий к бабам. Если начнешь шариться, тебя пристрелят. Я доходчиво объяснил?

— Более чем.

Останавливаемся напротив двери с номером 234, находящуюся в самом конце коридора, я прикладываю браслет, и она открывается. Бригадир хлопает меня по спине.

— Тут твой новый дом. Обживайся.

Сказать, что здесь воняет, — не сказать ничего. Комната сырая и тесная, без окон. Две двухъярусные кровати с одной стороны, две с другой, между ними — облупленные шкафы-пеналы. Обитатели комнаты расселись на полу перед крошечным телевизором, стоящем на тумбочке напротив входа. Насчитываю шесть спин, значит, два койко-места пустуют, вот только как понять, какие, когда все постели заправлены?

Мужики смотрят программу «Выживи на полигоне» — реалити шоу с игрой на выбывание и убийствами в прямом эфире. Брызгая слюной, один из зрителей орет:

— Сука, он железный, что ли? Врежь, ему, Ржавый!

— Зуб даю, что они туда гемодов напихали, чтоб простых бойцов завалить. Твою ж мать! — толстый кривоногий мужик вскакивает и ударяет кулаком о кулак, закрывая экран, где друг друга месят два мускулистых амбала. — Ржавый, держись! Ну Ржавый… весь мир за тебя! Не подведи!

Я ни на ком пока не фокусируюсь, жду, когда меня заметят, чтоб не агрить будущих соседей, отрывая от зрелища. Вслед за толстяком вскакивает смуглый здоровяк, плюет под ноги и возмущается:

— Падлы, видно же, что они Борова с самого начала тянули! И тесак специально так спрятали, чтоб он нашел! Тьфу! Подстава!

— Жаль мужиков, положат всех нормальных, — говорит кто-то из толпы. — Свою крысу блатную протащат. Кто за бухлом сгоняет, пока столовка не закрылась?

Смуглый здоровяк оборачивается и видит меня, его круглое, как блин, покрытое оспинами лицо чуть вытягивается.

Бринн, 38 лет.

Уровень 1, ступень 3, разнорабочий.

Надо же, у него не только рожа, но и имя похоже на блин.

— Опа, у нас подселенец, — без эмоций говорит Блин, и все поворачивают головы.

А я ощущаю беспомощность, потому что бить их нельзя, а я не знаю, что с ними со всеми делать, если они начнут меня прессовать.

— Чего язык в жопу затянул? — говорит кривоногий.

Оцениваю вероятных противников: всем за тридцать, все обрюзгшие. Пожалуй, я смогу их легко уложить, но делать этого не стоит, меня в лучшем случае отсюда выкинут, и мой план провалится. Хочется подойти и дать ему в рожу, чтоб заткнулся, но приходится искать другое решение — чтобы не конфликтовать и одновременно не выглядеть чмом в их глазах.

— Где тут свободная койка? — спрашиваю я и с безмятежным видом хлопаю по крайней нижней справа. — Меня зовут Леон.

— Ты не охренел ли? — вызверяется на меня Блин. — Это моя постель. И вообще, право на ночлег еще надо заслужить.

— Вот-вот, — поддакивает кривоногий. — Сгоняй-ка нам за пивом.

Никто не смеет разговаривать со мной в таком тоне, тем более — черноротая падаль. Приемную комиссию с их пренебрежением я стерпел, но больше прогибаться не намерен, меня поглощает праведный гнев, собираюсь уложить Блина с одного удара… Но кто-то будто прикладывает к моему лбу холодную ладонь, и пламя злости гаснет. В голову приходит здравая мысль: я сажусь на скрипучую кровать Блина, чтобы разозлить его, и он напал первым.

— Так где свободная койка?

— Ах ты! — Блин устремляется на меня, его силуэт вспыхивает красным — программа трактует его действия как агрессию и выдает:

Зафиксировано противоправное деяние!

Отлично! Разбивать морды здесь не нужно, потому, увернувшись от неуклюжего удара, беру горло Блина в захват и душу, пока он не вырубается.

Осталось предотвратить 498 правонарушений.

Аккуратно положив тело на пол, повторяю вопрос:

— Так где здесь свободная койка?

На помощь приходит тощий парень с кривым неоднократно сломанным носом, указывает на две верхние полки справа и слева, у выхода.

— Ты пожалеешь, — шипит кривоногий.

— Не злите меня, пожалуйста, — как можно миролюбивей говорю я. — Мне не хочется никого бить.

— И правильно ты их, — ворчит тощий. — А то совсем охренели!

Полночи я провожу в ожидании, когда меня начнут душить подушкой, но ничего подобного не происходит: черноротые слишком дорожат своими местами.

Темнота. Взахлеб храпит кто-то из соседей, мигает красная точка электронного замка. Трикстерам, тысячелетиями скрывавшимся под землей, достаточно и фосфорического браслета, какой я не снимаю с детства, чтобы ориентироваться в кромешной темноте, а этого красного огонька, который простой человек не заметил бы, — и подавно.

Доносится едва различимое жужжание, красный огонек гаснет, и дверь приотворяется. Вырубили электричество? Не поверю, что это случилось само собой. Вскоре получаю подтверждение подозрений: сквозь храп слышу торопливые шаги. Бесшумно спускаюсь с верхней койки и не обуваясь, чтоб не топать, подхожу к выходу, выглядываю и вижу силуэт, движущийся к двери, которую мне Корнелий запретил открывать. Фокусируюсь на силуэте:

Рэй, 28 лет

Вне системы. Инженер-программист.

На ловца и зверь бежит!

Запретная дверь тоже открыта, Рэй проскальзывает в помещение, его шаги удаляются. Он обитает где-то здесь, а значит, должен вернуться. Фонарика у него нет, а идет он вполне уверенно. Его способность видеть в темноте подтверждает подозрение, что он трикстер, который, как и я, что-то здесь выискивает. Может, и из него сделали крысоеда, и он в курсе подробностей?

Из коридора доносится возня, щелчки, и Рэй пятится назад, различаю в его руках какой-то прибор, а за приоткрытой дверью вижу блики фонарика — видимо, охранники идут посмотреть, что случилось. Мой чуткий слух улавливает шелест одежды и шаги, доносящиеся с другого конца коридора — луч фонаря ложится на пол, Рэй успевает прижаться к стене прямо возле моей крайней комнаты. Его обложили с двух сторон.

Самое время рискнуть.

— Рэй, сюда, быстро!

Он входит в комнату, смотрит на меня… Он не трикстер, а какая-то неведомая хрень! У него глаза светятся в темноте, как у кошки. Указываю на верхнюю полку напротив, сам взбираюсь на свое место и притворяюсь спящим, он делает так же. Замираем.

— Никого, — шепчет один из охранников. — Сука, только заснул!

Доносится зевок.

— Ага. Лучше бы проводку починили, а они все диверсантов ловят.

На всякий случай охранники отворяют дверь в мою комнату, луч падает на храпящего Блина, тот хрюкает, закрывает лицо и бормочет сквозь сон:

— Что за падла свет включила?

Луч фонаря скользит по койкам, останавливается на крайнем шкафу-пенале, куда человеку ну никак не влезть.

— Вентиляция вся цела, — говорит второй охранник.

Шепотом матеря начальство, они удаляются.

С минуту лежим неподвижно. Рэй практически беззвучно спускается с кровати, я поворачиваюсь и смотрю в его светящиеся глаза. На его месте я попытался бы меня убить — безопасности для, но у него, видимо, нет оружия, только странный прибор. Рэй прикладывает руку к груди и склоняет голову в знак благодарности. Так же беззвучно исчезает за дверью, и спустя минуту врубают свет. Надеюсь, он успел добраться до своей комнаты, пока двери самопроизвольно не заблокировались и не включились камеры.

Просыпаюсь утром по гудку, оглядываю хмурые рожи соседей. Блин и кривоногий смотрят волком, остальным на меня по фиг. Одеваюсь, не слезая с верхней полки, шнурую берцы и вливаюсь в поток людей в серой робе. Мысли вертятся вокруг Рэя, у него нет робы, он, как и я, новичок, и отыскать его в столовой в этой унылой массе будет просто.

Сказать, что столовая огромна — не сказать ничего. Штук двадцать раздаточных пунктов у стены, столов на восьмерых точно