— Она не хочет с тобой разговаривать, чувак. Отвали на хрен.

— Пошел ты. — Окли толкнул Ноя в грудь, но Ной в ответ прижал руку к его горлу.

— Я сказал. Отвали. На. Хрен, — прорычал Ной, ярость пульсировала в его расправленных плечах, когда он поднял руку и сильнее прижал ее к горлу Окли. — Если ты хоть дыхнешь в ее сторону без ее согласия, я скормлю тебе твои яйца через соломинку, мать твою. Ты понял?

Окли сжал губы, его глаза отражали жестокость и ярость его мыслей, направленных на Ноя. Порыв ветра пронесся среди деревьев, листья взметнулись вверх и закружились вокруг нас, как будто он тоже почувствовал враждебность, которая вибрировала в воздухе вокруг нас.

Ной крепче сжал руку вокруг горла Окли, и я была уверена, что он задушит его до смерти.

Я подошла ближе.

— Ной…

— Я сказал… Ты. Понял меня?

— Пожалуйста, остановись. — Слезы жгли мои глаза, страх сковал мои легкие. — Отпусти его.

Ной даже не моргнул. Казалось, он даже не знал, что я там, поглощенный своей яростью, направленной на Окли.

— Скажи это, — выдохнул Ной, вена на его шее бешено пульсировала. — Скажи, что ты меня понимаешь.

— Хорошо, — выдавил Окли. — Я… понимаю. — Ему с трудом удавалось правильно произносить слова, так как Ной сжимал его горло с беспощадной силой. Но даже после того, как Окли сдался, Ной не отпустил его. Он не отступил. Меня охватил панический страх, я боялась того, насколько непредсказуемой была ярость Ноя — этого незнакомца. Невозможно было предугадать, что он сделает дальше.

— Ной. — Я вошла в его периферийное зрение, желая, чтобы он пришел в себя. — Ной, остановись. Он сказал, что понимает, теперь отпусти его.

В ответ он зарычал и сильнее сжал горло Окли. Глаза Окли выпучились, щеки покраснели, он задыхался.

— Ной! — огрызнулась я и схватила его за руку. — Ты делаешь ему больно! Остановись!

Мужчина посмотрел в мою сторону, выражение его лица было жестким, а радужки утонули в черноте. Наши глаза встретились, и между нами промелькнуло одно безмолвное мгновение. Казалось, что тысячи слов были произнесены без того, чтобы мы что-то сказали. Как будто мы знали мысли друг друга, это неоспоримое притяжение между нами быстро пульсировало.

Казалось, секунду спустя реальность прорвалась сквозь его гнев, и он рывком отпустил Окли, отступив назад. Голубые оттенки его глаз горели ледяным пламенем. Это было все равно, что смотреть в глаза войны. Холодные. Жесткие. Безжалостные.

Я боялась его. Но это было как-то по-другому. Это было не так, как я боялась ревности Окли, побудившей меня уйти. Наоборот, этот страх перед ним как будто интриговал меня. Холодный, жесткий взгляд его глаз заманивал меня.

По моей коже пробежали мурашки, мои внутренности сжались, пока наши взгляды оставались прикованными друг к другу. Страх, слившийся с влечением, усилил желание, которое захлестнуло меня. Я не хотела двигаться. Не хотела отводить взгляд. Мне хотелось задержаться в этом моменте и выяснить, что окажется сильнее. Страх или влечение?

ГЛАВА 7

Ной

Мои вены горели. Легкие расширились, когда мое учащенное сердцебиение наполнилось огнем.

Я хотел увидеть кровь. Хотел увидеть его лицо, разбитое о чертову стену. В моей голове царило полное безумие. Черное. Темное. Всепоглощающее.

То, как он говорил с ней — его голос, его глаза, его чертово дыхание — он запугивал ее. И я ненавидел это. У меня кровь стыла в жилах, когда Сиенна превращалась из яростной и пылкой в робкую и запуганную. Сильный инстинкт защитить ее пронесся по моему позвоночнику, и он взял под контроль каждый мускул, каждое движение, каждую мысль. Это было безумие, но оно было слишком сильным, чтобы его игнорировать.

Я почувствовал, как его горло дернулось под моей рукой, когда он пытался отдышаться. Его взгляд был диким и паническим, он был далек от того мудака, который пытался доминировать в ситуации, делая вид, что все контролирует.

Пот стекал по моему лицу, каждый мускул был напряжен и жаждал удара. Гнев, как расплавленная лава, растекался по моим внутренностям и жаждал крови.

Мои руки были пропитаны его кровью. Его гребаное покаяние. Капли багрового цвета стекали с его тела на пластиковую пленку под его ногами.

Кап. Кап. Кап.

Я покрыл всю комнату пластиком. Полы. Стены. Даже потолок. Я убедился, что меня не ограничивали в выборе способов мести за его плоть. Когда я покончу с ним, не останется и следа, что этот ублюдок когда-либо жил. Мой гнев сотрет его существование.

Его лицо было неузнаваемо. На его коже расцвели порезы и синяки. Один глаз заплыл, но он все равно не был похож на того дьявола, которого я знал.

Я сидел в углу и наблюдал за ним, наслаждаясь видом его тела, подвешенного к потолку. Тяжелые цепи вокруг его запястий мерцали под флуоресцентным светом — блестящие и чертовски новые. Мне хотелось, чтобы его кровь была единственной, что запятнает эти цепи. Это был бы мой самый священный сувенир, напоминание о том, что он забрал у меня и как я извлекал плату из его вен.

Найти его, охота на него, забрать причитающийся мне фунт плоти — вот что не давало мне утонуть. Фантазии о том, как я заставлю его истекать кровью, как будут звучать его крики в сочетании с грохотом моей ярости, не давали мне погрузиться в пустоту, которую оставили после себя злые и отвратительные действия этого человека.

Мне потребовались месяцы, чтобы найти его. Дни, часы, минуты жажды именно этого момента. Наконец, он настал и на вкус был намного лучше, чем я мог себе представить.

Месть.

Расплата.

Вершина моей вендетты — найти дьявола и уничтожить его.

Я провел бесчисленное количество ночей, думая о том, как я заберу у него последний вздох. Как долго позволю ему страдать. Иногда я убивал его сразу же, как только находил, вырывая его сердце голыми руками. В другие ночи заставлял его страдать, просить и умолять о смерти.

Но теперь, когда он был у меня, глядя в глаза демону, который играл в Бога с моей жизнью, я не был уверен, что хочу, чтобы он спустился в ад.

Провести вечность в огне было для него милосердной участью, поэтому я и хотел убедиться, что получил свою порцию его пыток.

— Мой отец разберется с этим. — Он выплюнул полный рот крови. Сопли и слюна смешались и свисали