Игоря Покровского, в его дальнейшей разработке предложили участвовать и представителям остальных команд. Сформировав из них рабочую группу в мастерской Бориса Мезенцева, отвечавшей тогда за планировку района вокруг будущего Дворца Советов, им дали одного из лучших конструкторов, Юрия Ионова, и оставили в покое. Фактически руководителю мастерской запретили вмешиваться в работу молодых – сначала это сделал председатель Союза архитекторов Каро Алабян (этим своим предсмертным деянием он отчасти искупил вину за участие в травле конструктивистов в конце 1920-х – начале 1930-х годов), а затем, когда на обсуждении проекта в Президиуме Мосгорисполкома один из присутствовавших высказался в духе «ну что это за дворец, дворцы такими не бывают», его остановил тогдашний главный архитектор Москвы Иосиф Ловейко: «На этом примере мы научим вас понимать новую архитектуру!»

Макет

Конкурсный проект Школы-мастерской И.В. Жолтовского

После публикации в 1958 году первого варианта проекта работа над проектированием и строительством Дворца пионеров велась фактически втайне: что происходит в глубине большого зеленого участка, с улицы видно не было, а профессиональная пресса, не говоря о массовых изданиях, как будто забыла о том, что в Москве должен появиться такой значимый объект. И все это время заказчик, Центральный комитет Комсомола, заботился о том, чтобы у архитекторов было все необходимое для воплощения их замыслов – дефицитные конструкции, специально изготовленные стекла огромного размера, мастера для изготовления нестандартных светильников, самые квалифицированные строители. Разрешили им привлечь к работе и группу художников-единомышленников.

Зимний сад. 1960-е годы

И лишь в конце, когда уже было ясно, что все получилось, в почти готовое здание начали привозить на экскурсии важных иностранцев – как архитекторов, включая Алвара Аалто и создателя Бразилиа Лусио Косту, так и других знаменитостей, например Жана-Поля Сартра и Симону де Бовуар. Те выражали подобающий восторг как архитектурой (во всяком случае, удивительным фактом, что советская архитектура успела так быстро и так сильно измениться со сталинских времен), так и программой – подобных дворцов для детей, полностью свободных от коммерческого элемента, в мире не строилось. Но главным посетителем и главным судьей был, конечно, руководитель партии и государства Никита Сергеевич Хрущёв. Пожаловав на открытие 1 июня 1962 года и подробно осмотрев помещения дворца, он четко выразил свое одобрение, тем самым дав санкцию подобной архитектуре и монументальному искусству.

Е. Аблин. Эскиз мозаики главного входа

Проект генерального плана

Новизна дворца заключалась и в его постановке в глубине участка, по диагонали к главной ведущей к нему аллее, и в композиции: разбивке целостного объема на павильоны, асимметрично отходящие от связывающей их галереи. Многочисленность авторского коллектива сказалась на разнообразии решений, по большей части заимствованных у зарубежных коллег, но с выдумкой и задором переосмысленных и соединенных вместе. Сам павильонный принцип компоновки был, по всей видимости, подсмотрен у павильонов Голландии и ФРГ на Всемирной выставке в Брюсселе, открывшейся весной 1958 года, в эффектном мощении площади парадов, между дорожками засаженной газоном, угадываются впечатления от итальянской поездки учеников Жолтовского, в том числе Покровского и Новикова, «подаренной» Хрущёвым маститому зодчему на 90-летие. Волнистый, обшитый деревом потолок зрительного зала, как и верхний свет через круглые отверстия в потолке галереи, – дань очень популярному тогда среди советских архитекторов Аалто, а сами куполки использовали конструкцию Фуллера и появились в проекте после Американской выставки в Сокольниках [80] 1959 года, где главный павильон как раз имел вид геодезического купола. Но были и совершенно оригинальные, фактически сымпровизированные выдумки, как, например, использование «вафельных» панелей в качестве кессонированных наклонных потолков.

Вид со стороны парка. 1960-е годы

Концертный зал. 1960-е годы

Дворец постарел и пережил ряд переделок, искажающих первоначальный облик, но мы все равно еще можем почувствовать, как азартно было архитекторам и художникам придумывать это не похожее ни на что здание. Оно должно было сопровождаться стадионом и целым хором разбросанных по парку дополнительных павильонов. Бо́льшая часть всего этого так и осталась непостроенной – выстрел был сделан, и дальнейших ресурсов у ЦК Комсомола не нашлось. Это дало повод для возникновения в 2012 году планов развития комплекса, но, несмотря на поддержку и участие ныне здравствующих членов первоначального авторского коллектива, эксперты проект заблокировали: в одну реку дважды не войдешь, а в существующем виде Дворец пионеров – объект культурного наследия (редчайший случай для памятников модернизма!) и охраняется государством вместе со своей территорией.

8. Музей-панорама «Бородинская битва» 1961–1962

АРХИТЕКТОРЫ А. КОРАБЕЛЬНИКОВ, С. КУЧАНОВ, А. КУЗЬМИН

ХУДОЖНИК Б. ТАЛЬБЕРГ

КУТУЗОВСКИЙ ПРОСПЕКТ, 38

ПАРК ПОБЕДЫ

Первое в СССР специально построенное музейное здание. Оригинальное использование стекла в качестве облицовки

Здание решительно выпадает из военно-патриотического ансамбля, который сложился на этом месте за 150 лет. Оно не похоже и на советский мемориал – так, выставочный павильон, ротонда. А кроме того, является подлинным – тогда как все его соседи по ансамблю представляют собою фейки той или иной степени. Заново сооружены Триумфальная арка и «Кутузовская изба», Поклонная гора срыта, обелиск павшим в Бородинской битве стоит не над их братской могилой, а перенесен с уничтоженного Дорогомиловского кладбища. И хотя воссоздание арки (1968) было важным идеологическим прецедентом (советская власть впервые восстанавливала то, что сама же и снесла), перемена адреса сыграла злую шутку. Если на своем изначальном месте (у Белорусского вокзала) арка встречала возвращающуюся с победой русскую армию, то на Можайском тракте она как бы приветствует Наполеона, как раз по нему вступавшего в Москву.

Внутри музея тоже много ненастоящего. После того как деревянный павильон на Чистых прудах, где полотно Франца Рубо экспонировалось с 1912 года, был в 1918-м снесен, оно было накатано на вал и 30 лет скиталось по подвалам, в результате чего бородинское небо сгнило вовсе. Но в 1949-м (под руководством Павла Корина) и в 1961 году панораму реставрируют, восстанавливая не только небо, но еще 40 кв. м живописи; при этом делают покрупнее фигуру Кутузова, а раненого Багратиона и вовсе впервые вводят на картину. Но в 1967 году уже развернутое в панораме полотно снова гибнет: на этот раз его