— Очень интересно… Так что же вас смущает?

— Не могу понять, как это происходило. Видите этот экран со стрелкой? Он связан с чем-то в верхних ярусах, с чем — исследовать я еще не успел. От него идут цепи ко всем машинам. Но зачем он? Понять не могу.

— И я не знаю… А чем, собственно, этот пульт управляет?

— Тут происходит приблизительно вот что, — пояснил Калве. — При установке стрелки в одно из трех фиксированных положений по длине и в любое положение по окружности в цепи возникают комбинации импульсов. Они слишком непродолжительны, чтобы представлять собой какую-то программу, но они могут быть сигналом к выработке определенной программы. Как заказ: прошу программу номер три, например.

— Это уже кое-что. Я, правда, в этой области не специалист, но логический образ мышления…

— О, логический образ мышления… — сказал Калве.

Оба секунду помолчали, воздавая дань уважения логическому мышлению.

— Однако мы несколько отвлеклись. Так вот, эти импульсы проходят через известные устройства (Калве указал на стоявшие в простенках шкафчики). В них сигналы значительно видоизменяются… Это дало мне основания предположить, что именно здесь помещается управление программирующими устройствами. А вот каково содержание сигналов?

— Не знаю, в этом я даже не дилетант, — сказал Раин. — Интересного много… посмотрите на двери: насколько велика была, очевидно, уверенность конструкторов в безотказности своих машин, что они не предусмотрели даже аварийного ручного открывания дверей. И если, по-видимому, уже десятилетия назад покинутый спутник все еще нормально работает, значит в их рассуждениях была истина…

— Проблема номер один кибернетики — проблема надежности — ими решена основательно, — с уважением знатока ответил Калве. — Это построено на века…

— Но это меня и удивляет, — продолжал Раин. — Стоит ли строить такие вещи на века? Техника так стремительно развивается, машины стареют…

— Для нас это пока, безусловно, непонятно…

— Да, как в темном лесу. Вы говорили, что импульсы идут от этой стрелки?

— Да, — ответил Калве. — Она выдвижная, телескопическая. При этом я заметил — импульсы посылаются в машину именно в тот момент, когда стрелка совмещается с огоньком, расположенным на той окружности, на которой находится конец стрелки. Нацеливать ее можно очень точно, тут целая система настройки, причем здесь, — он указал на один из экранов, — мы видим участки окружностей под большим увеличением. Настроить можно с точностью до десятой доли градуса…

— Но зачем?

— Этого-то мы и не знаем…

— Не знаем… — как эхо, повторил Раин. — Так… Чем я могу вам помочь?

— Мне пока неясна роль этой рукоятки, — сказал Калве. — Вы будете ее двигать, а я прослежу за возникающими импульсами.

— А это не опасно?

— Все равно, включенный сейчас ангар пуст…

Раин послушно положил руку на рычаг. Калве надвинул на лицо экран инвертора, кивнул головой, сказал: «Начинайте». Раин нажал рукоятку.

Калве словно выслеживал зверя — согнувшись, приглядываясь к стремительной пляске голубых линий, он запетлял по полу. Раин, действуя по составленной Калве программе, поставил рукоять в прежнее положение и сразу же опять потянул на себя, повторяя ту же серию импульсов. При этом он мельком взглянул на небольшой экран, находившийся рядом с рукояткой — и моментально забыл и о Калве, и о своем задании.

— Что с вами? — окликнул его Калве.

Раин, не отрывая глаз от экрана, замахал рукой. Калве подбежал к нему.

На чуть вогнутом экране мелькали странные картины. Калве и Раин затаили дыхание.

…Это не был полетный дневник. Раин понимал, что если на спутнике и велся бортжурнал, страницы которого теперь возникали перед ними, то велся он, вернее всего, в какой-то закодированной записи, магнитной или иной. Но сейчас люди видели запись уже расшифрованной, как будто на этом небольшом, сантиметров шестьдесят на сорок, экране им показали хроникальный фильм.

А может быть, это вовсе и не были записи из журнала… Машина показывала отдельные, разрозненные события, и к тому же в обратной последовательности, словно заново припоминая их, точно углубляясь в прошлое, чтобы лучше проанализировать. В ее воспоминаниях (если так можно было назвать воспроизведение на экране событий, запечатленных в блоке памяти машины) были странные провалы, вызванные, возможно, какими-то неполадками в самом устройстве. Во всяком случае на экране не получалось связного рассказа, а были какие-то разрозненные картины, какие иногда вспоминаются и людям.

Сначала Калве и Раин увидели этот самый машинный зал, и себя в нем. Потом в зале остался один Калве, затем — Калве и Коробов (так решил Раин, потому что фигуры, хотя и расплывчатые, все же напоминали людей в знакомых скафандрах) открывали подряд все двери.

После короткой заминки на экране возникло крупное изображение красной планеты. Они сразу узнали Марс. Затем промелькнули сразу два изображения: с поверхности Марса стартовали ракеты, как две капли воды похожие на ту, которая стала теперь их домом, а на другой половине экрана откуда-то из пространства надвигался сплюснутый сфероид, охваченный поясом взлетных эстакад. Раин вспомнил эстакаду, виденную наверху… Деймос? Астроном поднял брови: снято со стороны?

Изображение с Марсом поблекло, задрожало и, размываясь, исчезло, а надвигающийся шар Деймоса занял весь экран. Из одного и того же места его поверхности изредка вылетали слепящие огненные стрелы… Не могло быть сомнений: работал двигатель. Двигатель громадного корабля?

— Вы понимаете, что это значит? — вскричал Калве. — Это же не спутник! Но это ведь… Разве… Что это?

— Это Деймос… — ответил Раин шепотом. — Боюсь поверить… он не спутник?.. Звездолет?.. Неужели мы на звездолете?

Он умолк — казалось неправдоподобным, чтобы такая громадина, как Деймос, могла двигаться со скоростью, нужной для межзвездных перелетов. Но видно же…

Вспышки продолжались — очевидно, включались на короткое время двигатели, тормозя звездолет. Потом на экране замелькали изображения внутренних помещений, совсем незнакомых космонавтам, и они уже решили, что это все же не Деймос, но тут показался коридор и ангар… Одно из изображений замерло, задержалось на экране: большой зал, который весь, от пола до потолка, пронизывали странные, радужно переливающиеся колонны. Но некоторые из них не светились — от них во все стороны разлетались красные искорки…

— Символика? — пробормотал Калве, наблюдая, как постепенно гаснут и остальные стержни. Вот потух последний; из него вылетела струйка искр, и наступила темнота…

Разбираться во всем этом не было времени. На экране уже возникла стремительно летящая из темноты глыба. Трудно было определить ее размеры: это мог быть метеорит, мог быть и крупный астероид. Он выглядел каким-то не настоящим, а словно нарисованным, приблизился — и сразу расплылся и погас, сменившись новым изображением…

Теперь весь экран заняла гигантская, как показалось обоим, планета с неровной, волнующейся, как море,