доставим сюда то, что нам удастся спасти от крушения.

— Если это у нас получится, — пробурчал себе под нос Дэнни.

Он не хотел быть услышанным, но вышло иначе. Будь она неладна, эта плотная атмосфера! О'Малли насупился, сразу было видно, что недоволен.

Потом более пожилой путешественник пожал плечами.

— Вполне возможно, что нам придется отказаться от самых тяжелых вещей, например от мотора, — сдался он. — Может, даже просто от всех крупных — от объемистых приборов, например, если моя идея насчет фургона не сработает. Но как минимум мы обязательно должны вывезти отсюда ленты с записями приборов. Хм… Что такое?

Дэнни вдруг прижался к металлу поплавка.

— Н-н-ничего, — выдохнул он, стараясь подавить рвущийся из горла визг. Только вот дрожи, сотрясавшей его тело, он подавить не мог.

Над лужайкой кружилась птица-меч. Не тот горный хищник, а его колоссальный кузен — крылья восемь метров в размахе, обладающий силой, достаточной, чтобы поднять в воздух мальчугана, а потом и растерзать его.

Ветви нависали над тропой. Ничто не летало под этим высоким-высоким пологом — бронзовым, янтарным, бирюзовым, — если не считать множества мелких летунов, вспыхивающих, как живые радуги. А когда стайка тарзанов проскочила мимо, прыгая с ветки на ветку, болтая и корча смешные рожи, Дэнни вдруг обнаружил, что хохочет вместе с О'Малли. Удивительной казалась открытость леса. Джунгли — слово, мало подходящее для него. Роксана лежит не в тропической зоне, и сколько бы энергии ни получал Рустам от своего солнца, Ардаширский берег охлаждается морскими ветрами. Погода туг не жаркая, а скорее теплая, а еще лучше сказать — теплая и сухая. Кустарник густо разрастался лишь на открытых пространствах, получавших много света. А меж стволами деревьев попадались лишь отдельные небольшие кустики. Почву устилал мягкий гумус, обладавший резким специфическим запахом.

Нет, этот лес не был мрачным. Подобная характеристика могла появиться лишь по контрасту с открытым пространством. Зрачки человеческих глаз туг расширялись, и они улавливали что-то вроде мягкого сияния, которое позволяло различать множество тонов и оттенков листвы, хотя они тут же таяли в таинственном кафедральном сумраке.

Кафедральный? Дэнни видел рисунки и фотографии, он читал описания соборов на Земле. Он всегда думал об огромных соборах как о чем-то замкнутом, давящем. Если так оно и есть, то такое слово не слишком подходит к этим лесам, которые гудели, пели, журчали — то ли от ветра, то ли от топота лап, взмахов крыльев, бега быстрых ручьев, чьих-то призывов и песен. Так где же та мрачная жестокость, которая запомнилась ему?

Может быть, все дело в том, что теперь он не один, что он не потерялся? У него был и надежный друг, и пистолет на боку. А может, его страх не так уж и крепко укоренился в нем? Может быть, то, чего он так боялся, не было чем-то вещественным, а всего лишь воспоминаниями и снами, годами преследовавшими того ребенка, которого уже давно не существует?

Тропа была удобная, широкая, утоптанная почти до твердости мостовой. Дэнни не ощущал тяжести груза за спиной. Ноги шли сами собой, они едва касались поверхности тропы, пока наконец он не остановился, поджидая задыхающегося О'Малли, который все время отставал от него.

Более высокое содержание кислорода, ясное дело. И аппетит начинал разыгрываться — до чего же вкусным покажется обед! Что отличало его от шефа — помимо возраста — так это то, что дышать здешним воздухом не было для того совершенно естественной вещью. Дэнни, конечно, никакой не мутант — ничего подобного. Будь это так, он не смог бы вынести жизни на плоскогорье. Но благодаря своим генам он оказался на самом конце кривой распределения некоторых биохимических показателей.

Я не обязан любить эту страну, твердил Дэнни про себя. Просто, как любила говорить мама, всегда следует дать оппоненту возможность дважды повторить свои доводы.

Когда они остановились на ночлег, Дэнни даже не захотелось, как О'Малли, сразу же после еды уснуть глубоким сном. Он долго лежал в своем спальном мешке без сна, смотрел, принюхивался, прислушивался. Они остановились чуть в стороне от тропы, но так, чтобы не терять ее из виду. Это решение оказалось верным, ибо стадо тех, кто проложил тропу, прошло мимо них.

Дэнни схватился за ружье. Он хотел позаботиться о провизии — мясо диких животных годилось в пищу. Жизнь на Рустаме не имела ряда питательных веществ, нужных человеку, а питательные таблетки, дополняющие диету, весили гораздо меньше, чем сухие или мгновенно замороженные продукты.

Однако он тут же опустил оружие, так и не выстрелив. Если бы он убил одного из этих животных, то смог бы воспользоваться лишь ничтожной частью туши. А уничтожать зря эту гордую красоту с раскидистыми рогами было бы непростительным грехом.

А потом Дэнни заснул. И вновь оказался в могильном молчании бесконечных древесных стволов, где в непомерной высоте кружила птица-меч. Он проснулся и удержал рвущийся из горла вопль. И хотя ему удалось подавить страх, но до самого конца их путешествия к месту крушения его сопровождали жуткие воспоминания.

Последние несколько километров они шли очень медленно. И не только потому, что компас, детектор металла и светящиеся зарубки на стволах, сделанные О'Малли после крушения, увели их с проторенной тропы, но и потому, что отдельные участки леса были более разреженными и кустарник в них разрастался особенно пышно. Такие участки не были достаточно велики и удобны для безопасной посадки. О'Малли показал Дэнни, как надо работать мачете, которые они захватили с собой. И мальчик извлекал из этой работы какое-то жестокое наслаждение: Л ну-ка получай, черт бы тебя побрал! Когда наконец они достигли цели, Дэнни еле стоял на ногах; зато на этот раз ничто не нарушало его сон.

Позже они проанализировали ситуацию. Изящный каркас аэрокара лежал скрученный и раздавленный меж массивных древесных стволов. Лучи фонарей выхватили из темноты оторванное крыло, застрявшее среди сучьев высоко вверху. Они обратили внимание на мощную аритмичную пульсацию, которая прорывалась сюда сквозь дурманящую жару. Она шла с юга, где поверхность почвы постепенно понижалась на протяжении четырех-пяти километров, образуя как бы пандус, ведущий к берегу моря.

Дэнни изучил аэрофотоснимки, сделанные спасательной экспедицией. В своем взвинченном состоянии он раньше не уделял им особого внимания. Теперь же он спросил у О'Малли:

— Сэр… э-э… а почему вы пошли в глубь континента… вы и мистер Херцкович? Почему не к берегу, к пляжам, где вас могли бы подобрать спасатели?

— Здесь нет пляжей, — объяснил О'Малли. — Я знаю — ходил до самой границы огромного соленого болота, затопляемого во время