разговор одного «братка» с другим. Он хвастался, что «забашлял» в церкви, и ему все грехи отпустили, и он теперь чист, аки младенец, и может опять начинать грешить, а потом ещё «забашляет», и всё будет «чики-пуки».

Почему на Руси-матушке обязательно должно наступить какое-нибудь лихолетье, чтобы появились вот такие вот Старцы, не дающие людям окончательно оскотиниться и погрязнуть во Тьме?

Прошли мы с Григорием проулками-переулками да огородами и к месту расположения «Дружины». Серьёзно у них здесь всё. Высокий забор с колючей проволокой, вышки с пулемётами по углам, крепкие ворота с огневой точкой, сложенной из мешков с землёй, перед ними.

Домой вернулись уже под вечер. Рита с хозяйкой, которую, как я узнал от Гришки, звали баба Нина, о чём-то тихонько разговаривали, сидя за столом. Увидев меня, баба Нина что-то тихонько пробормотала себе под нос и, перекрестившись на висевшие в углу иконы, полезла к себе на печку.

А через два дня, которые мы просидели, не высовываясь на улицу, во избежание, так сказать, поздно вечером пришли гости. В дверь чуть слышно постучали, и почти сразу в хату вошёл здоровенный детина.

– Доброго вечору, хозяева! – поздоровался он и произнёс пароль, который мне сообщили в Жлобине: – Не дадите ли водицы испить? Только мне бы колодезной.

– И тебе не хворать, добрый человек! Пей на здоровье. Только в колодце водица с тиной, – назвал я отзыв.

Детина ощерился, что, по его мнению, видимо, должно было означать радушную улыбку.

– Ну и добрэ! Заходьте! – обернулся он наружу.

Тотчас в хату вошёл мужчина средних лет с шикарными будёновскими усами. Он выпрямился, и стало видно, что и ростом Боженька его не обидел.

– Здравствуйте, товарищ Копьёв! Я командир отряда Сидарчук!

Я вытаращил глаза от удивления. Гость это заметил.

– Вас узнал фотограф. Мы несколько раз получали газеты с Большой земли, и там была ваша фотография. Газеты мы передавали фотографу, чтобы расклеили по городу, а у него профессиональная память на лица. Поэтому к вам на встречу пришёл я, а не связной. Кроме того, переданная вами информация о госпитале подтвердилась.

– Каким образом?

– Две девочки смогли сбежать оттуда. Они перед осмотром врачей натёрли всё тело крапивой, и их поместили в отдельный карантинный блок. А там охрана была слабая, и им ночью удалось убежать. В лесу их встретил наш дозор. Они рассказали, что их перед осмотром проводили мимо комнат, в которых на столах лежали дети, а на полу стояли тазы с внутренними органами. Ещё они видели, как выносили трупы умерших детей. Много трупов. Мы этих девочек чуть в чувство смогли привести, и всё равно они ночами с криком просыпаются.

– Ясно! Значит, вы должны понимать важность предстоящей операции. Важность и опасность. Сколько у вас бойцов и есть ли связь с Большой землёй?

– Вы, товарищ майор, опасностью нас не пугайте. У нас каждый готов, если потребуется, жизнь отдать за Победу. В отряде шестьдесят семь бойцов. Связи нет. Теперь нет, – вздохнул гость. – Три недели назад после сеанса связи нарвались на немцев. Радистку убило, а рацию осколком мины посекло.

– Хреново! Очень хреново! А что соседние отряды? С ними связь есть?

– С другими отрядами связь через тайники, но это займёт много времени.

Мне очень хотелось выматериться, но я сдержался. Штурмовать гарнизон численностью под тысячу сотней бойцов – это чистой воды авантюра. Да и то сотня наберётся, если за старшиной пойдут те самые тридцать человек. А если не пойдут? Тогда и мы все здесь ляжем, и детей не спасём. А ведь немцы запросто могут остановить на станции какой-нибудь состав с перебрасываемой на фронт живой силой, и тогда к нам гарантированно придёт северный полярный лис песец.

С Силантием Михайловичем Сидарчуком, командиром отряда, договорились, что будем поддерживать связь и встретимся ещё раз уже перед самой операцией, чтобы всё уточнить и согласовать. На том и распрощались. Он пообещал всё же отправить связников к тайникам и сообщить в другие отряды о необходимости срочно встретиться.

В субботу, ближе к условленному со старшиной времени, отправились к рыночной площади – Рита, переодевшись в деревенскую одежду, в сопровождении Григория, и я, чуть пораньше, в форме немецкого майора.

Привлечь к себе внимание я не боялся. Наша авиация буквально вчера разбомбила жлобинский железнодорожный узел, и здесь, на самой станции Красный Берег и на подъездных путях скопилось несколько эшелонов с личным составом, техникой и различными грузами. На улицах немцев стало ещё больше, причём незнакомых друг с другом. Так что быть узнанным, вернее, не узнанным, я не боялся. Для полноты картины перед выходом прополоскал рот вонючей самогонкой и немного плеснул себе за воротник кителя, чтобы пахло сильнее.

В таком виде, изображая пьяного и слегка покачиваясь, я вышел на улицу. По пути до рыночной площади даже докопался до патруля за нарушение формы одежды. Расслабились, понимаешь, здесь в тылу. В то время, когда их камрады в окопах на фронте проливают кровь за фюрера, пытаясь остановить злобных большевиков, они здесь даже не утруждаются почистить сапоги и ходят так, словно только что из собачьего дерьма вылезли. В общем, ни дать ни взять пьяный самодур офицер. Естественно, проверять документы у меня никто не стал. Патрульные, наверное, вздохнули с облегчением, когда пьяный майор махнул на них рукой и нетвёрдой походкой направился дальше.

Всё так же покачиваясь, дошёл до кафе с уже знакомой мне по Жлобину табличкой «Nur fur Deutsche». Краем глаза увидел Риту с Гришкой, стоящих неподалёку от входа в пивную. Грамотно стоят: и сами не на виду, и вход видно отлично.

А я тем временем ногой толкнул дверь в кафе и вошёл. Слегка покачиваясь, осмотрел зал. Либо день такой, либо заведение не особо жалуют, что удивительно, учитывая, что оно здесь одно такое. Зал был полупустой.

Ко мне тут же подскочил официант и, услужливо склонившись, на ломаном немецком сказал:

– Рады вас видеть, герр майор! Чего изволите? Есть свежее пиво, шнапс, коньяк, русская водка. Из закусок колбаса, сало, жареная курица, жареная свинина.

Я пьяным взглядом уставился на говорившего. Типичный представитель своей профессии, правда, времён так до революции.

– Пиво тащи, свинья! И колбасу! Жареную! Да пошевеливайся, свинья!

Я сделал вид, что хочу пнуть официанта, но он умело (чувствуется опыт) увернулся и буквально испарился.

Со словами «свинская страна», так, чтобы слышали посетители, я сел за свободный столик у окна, из которого был виден вход в расположенную напротив пивную.

– Вы позволите, герр майор?

Я поднял взгляд от стола, всё ещё изображая пьяного.