— А это… — канцлер указал на военного. — …это дон Хуан Альварес Фалькао. О нём ты не могла не слышать: в Стирлинге определённо помнят прозвище Железный Сапог. Блестящий полководец империи и верный подданный королевства.

— Конечно, я слышала о сеньоре Фалькао…

— Проигравший войну маршал погибшей империи. — повёл челюстью дон Хуан. — И никчёмный обрубок верного слуги королевства… а, не берите в голову. Рад знакомству, маркиза.

Имперский маршал времён Великой войны тоже коснулся шёлковой перчатки леди Бомонт — но лишь после того, как сел. Изящества в его движениях было куда меньше, чем у Гамбоа, и голос звучал резко.

— Вы уж простите, сеньора, что подаю вам левую и делаю это сидя. Моя правая рука осталась в землях вашего мужа.

Только теперь Эбигейл заметила: правая кисть маршала, скрытая перчаткой, абсолютно неподвижна. Это тоже был протез. После того, как дон Хуан описал историю увечья, маркизе стало ещё неудобнее.

— Сожалею, сеньор. Я имею в виду… не о том, что мы нарушаем глупый ритуал, поймите верно. Сожалею о случившемся.

Маршал бесцеремонно фыркнул.

— Сеньора! Жалость — последнее, в чём я нуждаюсь.

— Эбигейл, прошу тебя, не обращай внимания на… некоторую резкость маршала. Он заслужил в боях право не быть образцом куртуазности. Дон Хуан, а вам я осмелюсь напомнить, что война окончилась очень давно. И уж верно, наша прекрасная гостья не водила тогда полков! А равно и её муж, впрочем. Похвально, что вы остаётесь прежним, но право слово: не стоит.

— Ничего страшного, Санти… ох, Ваша Светлость, я нисколько не… — снова начала маркиза как-то неловко.

— Эбигейл, дорогая! Мы не на официальном приёме. Мы среди людей, связанных одной великой целью: здесь ты можешь свободно называть меня так, как тебе будет угодно. И обращаться на «ты», разумеется.

— Раз уж в нашем кругу благородных людей дозволено избегать церемоний… — сказал Гамбоа, не замедлив потянуться к графину. — То, во-первых, зовите меня просто Лопе. Во-вторых, позвольте наполнить ваш…

— Нет-нет, мой добрый друг Лопе, не утруждайтесь: бокалы я наполню сам. — снова вмешался канцлер. — Для всех вас. Кстати, вино почти на исходе… Хосе! Принеси-ка ещё!

— Как пожелаете, сеньор Лопе. — маркиза ответила тайному секретарю улыбкой. — Но только при условии, что и вы будете обращаться ко мне по имени.

— Ваше слово — закон, леди Эбигейл.

— А меня зовите маршалом Фалькао.

Хорошо, что сир Джон Барсби остался на корабле: эти старые рубаки точно не поладили бы.

Пока Хосе — очень красивый молодой слуга, подносил новое вино, а Сантьяго разливал его по бокалам, все успели обменяться ещё несколькими фразами, ничего особенно не значащими. Лопе де Гамбоа оказался мужчиной любезным, не лишённым обаяния — хотя глаза выдавали его натуру. Опасный человек. Старый маршал, напротив — не скрывал тех своих черт, которые хороши для полководца, но не приветствуются при дворе.

Эбигейл быстро составила мнение о том, почему именно эти люди приехали сюда. Она знала: Третий секретариат Тайной канцелярии ведает, так сказать, оперативными вопросами. Посему кинжал, которым Балеария всегда была готова ткнуть под ребро неугодного, определённо лежал именно в руке Лопе де Гамбоа.

Что касается маршала — пусть он смотрел на Стирлинг так же, как старые пэры с родины маркизы смотрели на Балеарию, виделось кое-что ещё. Дон Хуан Альварес Фалькао был до мозга костей империалистом. Из тех, кто так и не смирился с крахом балеарских амбиций. Возможно, не смирился даже более всех прочих.

Конечно, о Железном Сапоге маркиза была наслышана. На войне маршал Фалькао стяжал суровую славу: не щадил ни врага, ни собственных людей, ни себя самого. Однако вспомнила леди сейчас иную деталь. Дон Хуан не всегда был «доном». Являясь человеком происхождения ещё более незначительного, чем сама Эбигейл, он вышел в маршалы из рядов кондотьерского отряда. И позднее продвигал идею наёмных армий. Сир Арчибальд Бомонт часто рассказывал жене брата и о Железном Сапоге, и о Волке Мелиньи: как раз великом кондотьере. Эбигейл те рассказы о войне извечно были скучны. Но возможно, самое время припомнить их…

— Ну что же, сеньоры, Эбигейл… Сколь бы ни была усладительна эта лёгкая беседа, мы должны обсудить дела, верно?

— Да уж, пора бы! — старый маршал и не думал скрывать раздражения: он догадался, что ехать в такую даль пришлось именно из-за маркизы, иначе встреча легко состоялась бы в Марисолеме.

— Я полагаю, никто не возражает. Лопе, дон Хуан — спешу сообщить, что мы успели обсудить с Эбигейл многие детали предстоящего. Смею утверждать: в данной фазе этой маленькой партии наши позиции достаточно сильны. Однако же мы не можем удовлетвориться лишь достаточным: необходимо делать первый ход, уже создав все условия для победы.

— Раз пригласили меня, то речь идёт о военных вопросах. — рассудил маршал.

— Именно так. Эбигейл обладает обширными возможностями при королевском дворе Стирлинга, и я не ожидаю каких-либо осложнений в том случае, если мы будем разыгрывать долгую комбинацию. Это безопасный путь к успеху. Но, как и всякий безопасный путь, он имеет положенные недостатки. Во-первых, займёт много времени. Во-вторых, выигрыш с него не так велик.

Канцлер откинулся на спинку плетёного кресла, сложил руки на груди и продолжил:

— Полагаю разумным ускорить ход событий, а заодно и повысить ставки. Уверен, Лопе уже объяснил дону Хуану, что я имею в виду. Новый путь вмешательства в дела Стирлинга предполагает существенно более высокие риски. Вместе с тем, убеждён, всем здесь очевидно: ни о каком прямом военном участии Балеарского королевства не может быть и речи. Ни при каких обстоятельствах.

— Королева и слышать не желает о новой войне.

— И не только она. Я сам солидарен с королевой в этом вопросе: именно войну-то мы стремимся исключить. Наша цель звучит громко: мы принесём мир! Крепкий мир, мир на многие века. А он, разумеется, не обеспечивается без силы оружия. Итак, дон Хуан, мы посвятили вас в общие детали планов, поскольку не знаем человека, лучше знакомого с людьми, способными защитить наши интересы открытым силовым путём. За некоторое вознаграждение.

— Вы говорите о наёмниках?

— Разумеется. Леди Эбигейл будет спокойнее и проще, имея под рукой некую осязаемую военную силу. Очевидно, что это не может быть ни армия Балеарии, ни войска