Ах, если бы Аоранг был арием — все было бы куда проще! Но тогда он не был бы собой…

— Что ты здесь делаешь, дорогая сестрица? — послышалось совсем рядом.

Аюна оглянулась и увидела Джаяли. Старшая сестра стояла позади на садовой дорожке и глядела на нее внимательно, даже будто бы недоумевающе.

— Прости, я не слышала, как ты подошла.

— Я уже давно сюда подошла, — ответила та. — Ты стоишь, уткнувшись лицом в куст, без движения. Уж не спишь ли ты стоя, будто лошадка?

Джаяли рассмеялась собственной шутке.

— О нет. — Аюна с досадой отступила от цветущего куста. — Просто наш травник рассказывал, что из кровохлебки, если смешать ее сушеные лепестки с молоком и маслом, можно сделать отличное лекарство от кашля…

— Лекарство от кашля? — переспросила старшая сестра, подняв бровь. — Ах вот оно что. А я уж было подумала, что наш травник поведал тебе, будто кровохлебка отгоняет нелюбимых мужчин!

Аюна невольно отвела глаза. Сестра будто случайно прикоснулась прямо к ее тайне.

— Вижу, так и есть, — нежно промурлыкала Джаяли. — Неужели возвращение саарсана не радует тебя?

— Я терпеть его не могу! — не в силах больше держать в себе чувства, выпалила Аюна. — Как подумаю, что он станет прикасаться ко мне, — как будто змея проползает по коже! Брр!

Она гневно топнула ногой и сжала кулаки.

— Я пойду к отцу и скажу ему, что не желаю этого брака.

— Иди-иди, — насмешливо отозвалась Джаяли. — Только сейчас его нет во дворце. Он отправился куда-то вместе с дядей Тулумом. И похоже, был чем-то сильно огорчен.

— Чем же? — обеспокоилась Аюна.

— Уж точно не возвращением нашего брата.

Джаяли обняла сестру за плечи.

— Ты сама-то не знаешь, чем он так раздосадован последние дни?

Аюна мотнула головой.

— Ты говоришь о мятеже?

— О нет. Мятеж вызывает у него ярость, а не досаду.

— Тогда не знаю.

— Странно. А я-то думала, что это твои похождения не дают ему покоя.

— Какие еще похождения?

— Сестрица, ты не умеешь врать. Весь Лазурный дворец судачит о тебе и мохначе. Говорят, до его отъезда вы не расставались целыми днями. Я слышала, он затащил тебя с собой даже в клетку к саблезубцу! Ты что же, влюбилась в него?

— Это мое дело! — вспыхнула Аюна.

— Но это глупо. Родная, если отец и впрямь об этом узнал, твой этот… как там его… — старшая царевна презрительно скривила лицо, — исчезнет бесследно в тот же день, как вернется в столицу.

— Его зовут Аоранг, — мрачно сказала ее сестра. — И это очень красивое имя.

— Даже если от звука его имени будут расцветать розы и птицы станут распевать его, сидя на ветвях, это вам ничем не поможет. Подобное существо рядом с царевной арьев…

— Он не существо! Он человек, и получше прочих!

Джаяли удрученно вздохнула:

— Но этот мохнач — он никто. Он живет из милости у нашего дяди. Он его игрушка, прихоть…

— Ах так? Тогда… я сама пойду к дяде Тулуму, паду ему в ноги и буду умолять его усыновить Аоранга. Дядя же все равно считает его своим названым сыном, я знаю! Может, тогда отец смирится? Ведь смирился же он с твоим Кираном!

— Замолчи! — Старшая сестра гневно оттолкнула Аюну. — Как ты смеешь сравнивать?! Мой супруг, хотя и прибыл с дальних рубежей Аратты, того же рода, что и мы! Да, отдаленная ветвь, но он из повелителей арьев. Не его вина, что волны пожрали бо́льшую часть его владений…

— И все же, — не унималась Аюна, — когда отец называл тебе имена тех, за кого он желал отдать тебя замуж, имени Кирана среди них не прозвучало, не так ли? А мне он вообще не предлагал выбирать. Призвал и сообщил мою участь. И моим супругом будет накх. А я не желаю этого!

— Кто это тут почем зря поминает имя Кирана? — раздался голос неподалеку, и из-за кустов кровохлебки показался изящный придворный. Его алый плащ был расшит золотыми вепрями. Лицо супруга старшей царевны, с подведенными бровями, удивленно взлетавшими над медового цвета глазами, казалось тонким, почти девичьим. Однако было в государевом зяте нечто такое, что заставляло женщин глядеть не отрываясь и слушать, восторженно открыв рот. — Я приветствую повелительницу моей души и тебя, милая сестрица. Хорошо, что я услышал ваш разговор. По саду Возвышенных Раздумий можно бродить день напролет и заснуть под кустом, не найдя выхода. — Царедворец говорил, а его взгляд скользил по лицу Аюны, словно пытаясь прочитать ее мысли. — Я ищу благословенного Ардвана, да продлит Исварха его дни. Во дворце сказали, что он где-то здесь…

— Он был здесь недавно с дядей, любимый, — ответила Джаяли. — Я их слышала — они прошли мимо рука об руку, вспоминая детство…

— Как это трогательно, — вздохнул Киран, — когда люди столь зрелого возраста проносят братскую привязанность через всю жизнь и со временем она лишь крепнет! Но что они ушли невесть куда, это плохо. У меня добрые вести. Дальние заставы сообщили, что отряд вашего брата приближается к столице. И твой жених очень скоро заключит тебя в свои объятия! — лучезарно улыбаясь, объявил он Аюне.

— Вот еще! — возмутилась та.

— Представляешь, — Джаяли, будто ища поддержки, посмотрела на мужа, — то, о чем шепчутся во дворце, оказалось правдой! Малышка Аюна влюбилась в мохнача и не желает ничего слышать.

— Аюна, милая сестрица! — взмахнул широкими рукавами Киран. — Поверь, мы с Джаяли желаем тебе только добра. Вчера в Нижнем городе мои люди уже схватили пару-тройку уличных лицедеев, распевавших непристойные песенки о тебе и мохначе. Но переловить их всех никому не по силам. Если у этого Аоранга есть хоть капля разума, он не вернется в столицу…

— Я все равно не пойду замуж за Ширама! — уже не тая гнева, закричала Аюна.

— Тише, зачем так орать? Мы здесь и слышим тебя. Может, ты и права…

— Что? — осеклась Аюна, во все глаза глядя на зятя.

— Как мне представляется, — негромко сказал Киран, — могуществу накхов приходит конец. Все меняется, и если сегодня государь отдаст дочь за саарсана, то уже завтра может пожалеть об этом… Конечно, я нахожу твою необъяснимую привязанность к мохначу удивительной и предосудительной. Однако, если ты пойдешь к отцу и наотрез откажешься от брака с накхом, возможно, ты окажешь ему куда большую услугу, чем предполагаешь.

Аюна смотрела на мужа сестры, затаив дыхание. Она и не чаяла найти в нем союзника!

— Вот найдем государя, и ты все