Она обернулась через плечо. Ее глаза вспыхнули, когда она поняла, затем снова затуманились.

— Но я ни разу не назвала его по имени! Я следила за тем, чтобы не проговориться Клодии.

— И все же…

Она кивнула и отвернулась.

— Ты должна была сказать мне, Вифания. Ты должна была сказать мне еще очень давно. — Я шагнул ближе и положил руку ей на затылок. Она протянула ладонь и коснулась моих пальцев.

— Так ты понимаешь?

— Я не могу сожалеть о смерти Диона. Стоит мне подумать о том, что он сделал с тобой, с твоей матерью и кто знает каким еще количеством женщин…

— Тогда скажи, что прощаешь меня.

— Сперва прости меня ты, Вифания, за то, что я верил в тебя меньше, чем должен был.

— Я прощаю тебя, муж мой.

— А я прощаю тебя, жена, за то, что ты обманывала меня.

— И за то, что я отравила гостя в твоем доме?

— Ты признаешься?

Она глубоко вздохнула.

— Да.

Я покачал головой.

— Нет. Я не могу простить тебя за отравление Диона.

Она замерла.

— Но я прощаю тебя за то, что ты продолжаешь обманывать меня ложным признанием.

Она повернулась. По тому, как она вглядывалась мне в лицо, выискивая на нем следы того, что мне известно, я понял, что наконец действительно нашел правду.

* * *

Немного времени спустя я сидел в своей библиотеке, глядя через открытое окно в сад. Виноград и цветы исходили цветом. Пчелы и бабочки порхали в ярком солнечном свете.

В дверях показалась Диана.

— Ты звал меня, папа?

— Да.

Она попыталась сохранить серьезное выражение, но не смогла и просияла:

— Мама сказала, что Метон вернулся.

— Да, ненадолго. Он сейчас в доме у Экона. Скоро они все придут к нам обедать.

— Мне так хочется его снова увидеть!

Я кивнул и понял, что не могу взглянуть на нее. Вместо этого я следил за бабочками и пчелами.

— Мама сказала тебе, о чем я хочу с тобой поговорить?

— Да, папа, — голос ее внезапно окреп, как у ее матери, когда она хотела показать, что никакие доводы не заставят ее поколебаться.

— Когда мама впервые рассказала тебе о Дионе? О том, что он сделал ей?

— Много лет назад, папа. Как только я стала достаточно взрослой, чтобы понимать.

— И при этом она ни разу не рассказала об этом мне!

— Это было строго между нами, папа. То, что мать может рассказать только своей дочери. У мужчин тоже бывают секреты, которыми они никогда не делятся с женщинами.

— Наверное. Итак, когда Дион в тот день пришел к нам домой…

— Когда ты представлял его, я понятия не имела о том, кто он такой. Мама никогда не говорила мне имени этого человека, лишь рассказывала, какой он плохой. Но когда я сообщила маме, как зовут нашего посетителя и откуда он прибыл, то увидела по ее лицу — случилось что-то ужасное. И я сразу поняла. «Это он, верно?» — спросила я. Она не была уверена, поэтому сама пошла посмотреть.

— Да, я помню, как вы обе смотрели на него, и как он смотрел на вас. Неудивительно, что он вздрогнул, увидев вас, особенно если учесть, что вы стояли бок о бок! Ты так похожа на маму в молодости. Я заметил все взгляды, какими обменялись вы трое, и все же ничего не понял — как собака, следящая за выступлением оратора. И подумать только, именно я предложил, чтобы вы обе приготовили Диону что-нибудь поесть! Это твоя мать велела тебе принести яд?

— Нет, папа. Я додумалась до этого сама. Я знала, где лежал яд…

— Конечно, знала, ведь я сам предупредил тебя, когда принес его от Экона. Так опасно, подумал я, хранить яд в доме, где живет ребенок. Но о такой опасности я и не помышлял! Но мама должна была увидеть, когда ты подсыпала яд в еду, предназначенную для Диона.

— Нет. Я сделала это, пока она стояла спиной, а затем я настояла, что сама буду подавать за столом.

— Так ты все устроила сама! В мгновение ока ты приняла решение убить человека, затем добыла яд, высыпала его в пищу и…

Диана опустила глаза.

— И все сама!

Она кивнула. Я покачал головой.

— Когда Вифания отдала тебе свои старые серьги с зелеными бусинами?

Диана вздохнула.

— Давным-давно, папа. Они ей надоели, и стекло было поцарапано, поэтому она позволила мне их носить. Я надевала их время от времени.

— А я ни разу не заметил. Да, конечно, Вифания носит высокую прическу, а у тебя уши закрыты волосами, как у девочки…

— Забавно, но я не могу вспомнить, чтобы они были на мне в тот день. Я даже не помню, как воспользовалась одной из них, чтобы открыть замок на ящике и достать яд, но должно быть, так и было. Будто все это происходило в забытьи. Я потеряла серьгу. Я искала ее повсюду, заглядывала везде, но только не в твой ящик. Наконец я прекратила поиски и отдала оставшуюся серьгу Титании.

— Да, Титания сказала мне, — я покачал головой. — Ты оставила замок сломанным. Ты даже не попыталась подменить пропавший яд чем-нибудь отдаленно

похожим на него. — Я нахмурился. — Это одно должно было подсказать мне, что Вифания здесь не при чем. Она обязательно уничтожила бы следы! Ты же вела себя как ребенок, Диана, полагая, что можно оставить такие улики и не быть пойманной. Когда ты рассказала об этом маме!

— На следующий день после того, как у нас побывала Клодия.

— Почему ты ждала так долго? Я не удивляюсь, что ты ничего не рассказала мне, но я полагал, что у тебя нет секретов от мамы.

— Я собиралась рассказать ей сразу после того, как Дион покинул наш дом. Я хотела сделать это. Но внезапно испугалась. И не знала, что делать. На следующий день, когда ты уехал, мы узнали, что Дион умер. Я видела, что маме это доставило удовольствие, хотя она и не сказала ни слова. Но все говорили, что Диона закололи кинжалами, а если так, то как я могла отравить его? Может быть, тот порошок был безвреден, подумала я, может, это был не яд, а какая-нибудь приправа. Может быть, все это мне только приснилось. Все это казалось таким странным. Я не знала, что делать. Я просто решила выкинуть все из головы и поскорее забыть.

Я кивнул.

— Значит, Вифания не знала правды до самого визита Клодии. Все ее