Шрифт:
Закладка:
Юлька встрепенулась, забыв на время даже о мороженом с вишнями.
– Я, я не знала, как лучше будет… Вот, простите, если что-то не так, но…
– Милая моя, – бабушка встала, обняла её. – Ты всё сделала правильно. Не должно в нашем бывшем семьдесят третьем ничего остаться, никаких следов. А тут – работы по горло, друзья. И с лекарствами, и с электротехникой. Вот, прошу всех в кабинет, я там чертежи расстелила…
Игорёк и Юлька сидели в его комнате – настоящей мальчишеской комнате, с винтовкой на стене и патронташем, правда, патроны были малокалиберные.
– У деда и нормальная есть, – Игорёк перехватил Юлькин взгляд. – Слушай… ты когда к нам? Ну, насовсем, а?
И опять покраснел.
Юлька тоже покраснела и пробормотала что-то про маму, с которой «пока никак». Игорёк выразительно вздохнул и, сменив тему, принялся рассказывать про реальное училище, что там тоже не мёд и не сахар, учиться надо ой-ой-ой как, экзамены как в институте, тащишь билет и отвечаешь сразу, стоя у доски, никаких тебе шпаргалок или подсказок. И чертить надо много. Хорошо хоть на рисовании всё больше шары да цилиндры, что нужно для изображений всяких деталей техники, а не гипсовые головы, как у несчастных гимназистов.
– Ну и драться тоже надо, – слегка хвастливо добавил он. – Как у нас было – «выходи махаться после уроков».
– И как?
– Ну, как… дерусь! – Игорёк героически задрал нос. – Хорошо, дед учителя нашёл, по боксу, ну и на палках ещё.
– Тебе тут нравится, да?
– Да мне тут и в прошлый раз понравилось, когда мы с тобой… ну, помнишь же.
Юлька кивнула.
– Тут как есть, так и говорят. Есть государь – вот он и есть государь. Никаких «всё во имя человека, всё для блага человека – и мы даже знаем имя этого человека», – вспомнил он старый анекдот. – Никто про «власть народа» не рассуждает. И даже пионеры тут есть, кстати. Только их скаутами зовут, разведчиками то есть. В походы ходят, выживанию учатся, игры военные устраивают, точь-в-точь «Зарница» наша. Только безо всякой «борьбы за дело коммунистической партии», просто – за Россию.
– В общем, хорошо тут?
– Только зубы лечить плохо, – признался Игорёк. – Машины ужасно медленные. Но дед уже говорит, что займётся этим. Золотое дно, мол.
– А что… с Никаноровым? Я аж боялась у ба спрашивать… хотя она и говорит, что, мол, всё правильно…
– Ох, тут такое было! – засмеялся Игорёк. – Ввалился такой, вопить начал, а дед «браунинг» достал и говорит: «Я тебя, Сережа, сейчас успокою навек, и свидетели покажут, что я защищался». Я тут, мол, уважаемый член общества, а ты кто?.. В лучшем случае – опасный государственный преступник, если я прав и здешняя охранка до дел твоих докопается. А если нет и ты болтать вздумаешь – так тебя в палату для умом скорбных упекут, и все дела. Давай так, дед сказал, сядем спокойно и поговорим… как когда-то.
– И что, поговорили?
– Поговорили. Никаноров, понятное дело, обратно рвался, а дед ему – нет уж. Хватит того, что вы здесь устроили. Давай-ка, устраивайся, выходи из нелегальщины. У тебя ж, мол, тут документики какие-то были? Вот и давай. Можешь инженером на завод, в них нужда сейчас отчаянная.
– А Никаноров?
– Что он… сперва-то всё ругался, мол, народ бедствует, крестьяне нищенствуют, а дед с ба тут, мол, «дорвались». Долго они все втроём спорили… потом дед и говорит: «Смотри, Сережа, обратно мы с Мурой не собираемся. Сколько нам осталось, тут проживём. Рак что в семьдесят третьем лечить не умеют, что сейчас. Поэтому машина нам тут без надобности. А тебе её самому из тех материалов, что здесь есть, не построить. Так что решай, смотри. Погляди на жизнь настоящую, не через прорезь прицела. Может, поймёшь, почему у тебя тут не получилось». Ну, деда-то ещё много чего другого говорил, я уж не запомнил.
– А потом? Потом-то что? У Никанорова ж наверняка тоже оружие найдётся!
– Не. Он что-то обратно очень хочет. Но на работу устроился и в самом деле на завод пошёл… Дед его про их группу расспрашивал, но Никаноров не шибко признаётся. Только сказал, мол, всё у них было продумано, «социализм по ленинским нормам», с применением опыта… как это он сказал-то… а, да! «Стран народной демократии», вот как, да!
– И ничего не вышло?
– Не-а. Ирина Ивановна с Константином Сергеевичем тут в гости приезжали, рассказывали… Ирина Ивановна особенно – она-то, представь, тут в Чека была! Ну, как разведчица, само собой. Тут, в общем, такое было… большевики грызлись, что пауки в банке.
– А что с ними потом стало?
– Да разное вот говорят…
В неприметном трактире за городской заставой, в Удельной, за столиком сидели два человека кавказской внешности, одетые очень просто, чтобы не сказать – бедно. Говорили негромко, по-грузински. Перед ними стояло пиво, но не похоже, что к нему они притрагивались.
– Сведения точные, Серго?
– Насколько это вообще возможно, Коба. Ты же понимаешь, связь с Ревелем не слишком надёжна. Но я проверил по всем каналам. На «Севастополе» погиб весь Центральный Комитет. Один снаряд – и всё… взрыв, пожар. Все. Лев Давидыч, Владимир Ильич… все. Может, снарядов и больше было. Свидетели расходятся. Но линкор избит очень сильно. Стоит в гавани, немцы не знают, что с ним дальше делать.
– Значит, мы остались, и всё…
– И всё, Коба.
– Я пытался через рядовых товарищей отыскать Благоева и его сторонников. Мельников, Кашеваров, Никаноров… Последний – особенно дельный товарищ был. Сейчас вот, назад глядя, думаешь, что не во всём они неправы были. Может, и в самом деле перегнул Старик палку с военным коммунизмом…
– Коба! Да что ты говоришь?! Мы ж сами с тобой, думали… мечтали…
– Серго, всё надо диалектично понимать. Недооценили Старик со Львом пережитки буржуазные в сознании даже самого революционного пролетариата. Может, с другой стороны надо было заходить… ну да теперь вот иначе попробуем.
– А германцы нам так же помогать станут?
– Не германцы, так англичане. Не они, так французы. Американские банкиры, я вот слышал, очень злы, что царь уцелел, потому что винят его лично в еврейских погромах, имевших место на Украине. Нет, мы найдём себе союзников. Жаль, что те же немцы не последовали моему совету и встали на Днепре.
– Думаешь,
