фронтом свои пушки, разбили колонну на куски и принудили ее, хоть медленно и в порядке, отступить. За этим ударом в июне последовала победа Фридриха II при Гогенфридберге, вытеснившая австрийцев из Силезии, а в конце июля — высадка Стюарта на берегах Шотландии.

Война с Францией тотчас оживила надежды якобитов. Уже в 1744 году французское правительство поставило Карла Эдуарда, внука Якова II, во главе сильного флота; но буря, истребившая его флот, и отправка французских войск на войну во Фландрии помешали его предполагавшейся высадке в Шотландии. Однако в 1745 году молодой претендент снова сел на небольшой корабль всего с семью друзьями и высадился на одном из Гебридских островов. Три недели он оставался почти в одиночестве, но 29 августа кланы собрались под его знаменем в Гленфиннене, и Карл оказался во главе 1500 человек. На пути через Блер-Этол к Перту его отряд вырос в войско; он с торжеством вступил в Эдинбург и у «городского креста» был провозглашен Яковом VIII. 21 сентября при Престонненсе горцы первым своим натиском наголову разбили 2 тысячи англичан, высланных против них под командованием сэра Джона Копа. Победа сразу удвоила силы победителя, и принц оказался теперь во главе 6 тысяч человек, но это были все только горцы; жители низменности сторонились его знамени. Принцу стоило громадного труда побудить горцев к походу на юг; но, наконец, его энергия и такт преодолели все препятствия. Он искусно обошел собранную в Ньюкасле армию, двинулся через Ланкашир и 4 декабря дошел до Дерби. Но здесь исчезла всякая надежда на успех. Почти никто не присоединился к нему при движении через округа, слывшие твердыней якобитства. Народ стекался смотреть на его прохождение, как на зрелище. В Ланкашире было много католиков и тори, но только один помещик поднял оружие. Манчестер считался самым якобитским из городов Англии, но вся его по мощь ограничилась иллюминацией и 2 тысячами фунтов. От Карлайля до Дерби к принцу едва ли присоединилось 200 человек. Действительно, политика Уолполя оставила Англию за Ганноверским домом. Долгий мир, благосостояние страны и кротость управления сделали свое дело. Недавнее принятие тори в состав правительства окончательно обособило их партию от чистых якобитов. Как деятельная сила якобитство исчезло, и сам Карл Эдуард понял, что нельзя покорить Англию с 5 тысячами горцев. Вскоре он узнал также, что по обе стороны от него собираются войска, вдвое превосходящие его силы, и что третий корпус под командой короля и лорда Стара прикрывает Лондон.

В самой Шотландии с уходом горцев все низменные округа спокойно возобновили присягу Ганноверскому дому. Даже в горах маклеоды подняли оружие за короля Георга II, а гордоны отказались восстать, несмотря на подстрекательство небольшого французского отряда, высадившегося при Монтрозе. Двигаться дальше на юг было невозможно, и потому Карл поспешно отступил к Глазго; но найденное там подкрепление усилило его войско до 9 тысяч человек, и 23 января 1746 года он смело напал на английский отряд, под начальством генерала Гоули следовавший за ним при отступлении и расположившийся при Фалкирке. Бурный натиск горцев снова принес принцу победу, но она оказалась столь же роковой, как и поражение. Масса его войска рассеялась со своей добычей в горах, и Карл Эдуард стал печально отступать к северу навстречу герцогу Кемберленду. 16 апреля обе армии встретились при Келлоденском болоте, в нескольких милях к востоку от Инвернеса. Горцы все еще насчитывали 6 тысяч человек, но терпели недостаток и были в унынии; у Кемберленда было почти вдвое больше сил. Под пушками герцога горцы, как обычно, бросились на английский фронт, но были встречены губительным мушкетным огнем, и немногие, прорвавшиеся через первую линию, очутились перед второй.

За несколько минут все было кончено, и войско Стюарта превратилось в массу преследуемых беглецов. Сам Карл Эдуард после удивительных приключений бежал во Францию. В Англии пятьдесят его сторонников были повешены; три шотландских лорда — Ловэт, Балмерино и Килмарнок — сложили головы на плахе; сорок чиновных лиц постановлением парламента были объявлены вне закона. Более широкие репрессивные меры понадобились в горах. Феодальная зависимость была отменена, наследственное право суда выкуплено у вождей и передано короне, ношение тартана, одежды горцев, было запрещено законом. Эти меры вместе с общей амнистией достигли своей цели. Страх перед горцами исчез, и скоро приказы шерифа встречали в горах так же мало сопротивления, как и на улицах Эдинбурга.

Внешнее поражение и внутренняя опасность только усилили стремление пелгэмов положить конец войне с Пруссией: не время было ослаблять главную протестантскую державу Германии, когда Англии угрожал претендент-католик. Мария Терезия отказала в согласии на общее примирение, и в 1745 году Англия заключила с Пруссией Ганноверское соглашение и прекратила военные действия в Германии. Но в других странах война продолжалась. Победы Марии Терезии в Италии были уравновешены успехами французов в Нидерландах, где саксонский маршал нанес новое поражение англичанам и голландцам при Руку и Лауфельде. Опасное положение Голландии и истощение финансов Франции привели, наконец, в 1748 году к заключению Аахенского мира, по которому Англия отказалась от своих завоеваний на море, а Франция — на суше. Но мир этот был простым перемирием, в течение которого обе стороны надеялись собраться с силами для очевидно предстоявшей более серьезной борьбы. Действительно, война далеко выходила за пределы Германии или даже Европы и становилась мировым поединком, который должен был решить судьбы человечества. Франция уже потребовала себе долины Огайо и Миссисипи и поставила великий вопрос французы или англичане должны явиться руководителями судеб Нового Света? Точно так же французские авантюристы уже прогнали английских купцов из Мадраса и положили основание державе, которая, по их расчетам, должна была присоединить Индию к владениям Франции.

Первые отношения Англии с Индией не предвещали им широкого развития, которое ожидало впоследствии. Ост-Индская компания была учреждена в Лондоне только в конце царствования Елизаветы, через сто лет после того, как Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды и основал на берегу Гоа португальское поселение. Несмотря на прибыльность, торговля оставалась скромной по размерам, и в течение последовавшего века компания только постепенно приобрела три первые фактории. Первая из них, Мадрас, состояла только из шести рыбацких хижин у подножия форта святого Георга; Бомбей был передан португальцами в составе приданого Катарины Браганцской; форт Уильям вместе с маленькой деревушкой, из которой потом выросла Калькутта, обязан своим происхождением царствованию Вильгельма III. Каждый из этих фортов был построен просто для защиты товарных складов компании и охранялся несколькими «сипаями», или наемными туземными солдатами; приказчики и купцы находились под руководством председателя и