Мои губы дергаются, когда Бастиан отвечает:

– А тебе и не надо представлять.

Я кашляю и замираю у двери. Не уверена, что мне стоит мешать их разговору, поэтому собираюсь уйти, но тут дверь открывается.

Входит глава семьи Брейшо, а за ним… Мои глаза широко распахиваются, когда я вижу полные ярости глаза отца.

– О черт, – бормочу я и перестаю дышать.

Его взгляд скользит мимо моего, и я точно знаю, на кого он смотрит. Понятия не имею, какое у Бастиана выражение лица, но, когда он говорит, это не просьба.

– Выйди отсюда, – приказывает Бастиан моему отцу. Человеку, который убил больше людей, чем я могу догадаться. Человеку, который заставлял многих ползать у его ног. Человеку, который наблюдает за каждым моим шагом. – Сейчас же, – добавляет Бас, и, черт возьми, отец разворачивается и выходит.

Возможно, потому, что это не наша территория и наше слово ничего не значит в этом городе, как и их слово ничего не значит для Грейсонов. Но я не настолько уверена…

Беру себя в руки и быстро выхожу вслед за отцом в коридор. Он уже сворачивает за угол, так что мне приходится ускорить шаг, чтобы догнать его.

Ожидаю увидеть отряд телохранителей, но отец один. Он знает, что я иду за ним, и, как только мы оказываемся в непросматриваемой зоне, он открывает объятия, и я с готовностью бросаюсь в них.

– Ты в порядке? – шепчет он, и я киваю.

– А ты? – с волнением осматриваю его, но, если не считать нескольких ссадин на шее и темных кругов под глазами, он невредим – не совсем то, что можно было ожидать после похищения.

Отец не отвечает, и во мне растет тревога. Отступаю на шаг.

– Папа, что случилось?

Он молча хватает меня за запястье и тянет по коридору к лифту, но не успеваем мы пройти и трех метров, как сзади раздается голос Бастиана:

– Плохой ход, Ревено.

Вздрогнув, я поворачиваюсь. Бастиан смотрит угрожающе.

Вырываюсь из отцовской хватки, но отец хватает меня за руку, сжимая еще сильнее.

У меня нет времени запаниковать, потому что Бастиан уже летит к нам. Он прижимает отца к стене, прежде чем я успеваю вдохнуть. Губы отца кривятся, он тянется к шее Баса, но силы не равны.

Бастиан вздергивает подбородок, точно так же, как на гала-концерте, и говорит:

– С этого момента ты не прикоснешься к ней, если она не позволит. Попробуй со мной поспорить – и ты вообще ее не увидишь.

Мое сердце бешено бьется, когда я смотрю на них. Что это – смена власти? Но почему?

Отец не отвечает, но, похоже, от него и не ждут ответа, поскольку Бас отпускает его и, отступив назад, обнимает меня за талию.

Он нажимает на кнопку лифта, и двери тут же открываются. Бастиан жестом приглашает отца войти. Отец послушно шагает в кабину, и я понимаю его. Если и должен состояться разговор, то никак не здесь.

Пока лифт спускается, мужчины меряют друг друга взглядами.

На парковке, вопреки ожиданиям, пусто, машина отца стоит в красной зоне, прямо перед входом, предназначенным для випов. Почему он приехал без охраны, учитывая все, что произошло, я не могу понять. Вспоминаю Сая… Наверняка отец уже знает о предательстве своего бывшего друга и самого надежного телохранителя.

Отец идет к машине, и мы следуем за ним. У машины он поворачивается ко мне и объявляет:

– Мы едем домой.

– Согласен, – говорит Бастиан.

Но в тот момент, когда отец тянется открыть пассажирскую дверь, я понимаю, что возникнет проблема.

– Поехали, – требует он, выжидающе отступая. – Нам многое нужно обсудить.

– Это еще мягко сказано, – смеется Бастиан, обнимая меня. – Мы будем в Грейсон Мэнор в восемь утра, готовые… поговорить.

Мой отец удерживает мой взгляд.

– Ты поедешь сейчас, Роклин.

У меня на лбу появляется морщинка, я смотрю на Бастиана, и тот с усмешкой говорит:

– Хорошо, в девять.

Отец делает все возможное, чтобы сдержать гнев. Честно сказать, я удивлена, что он до сих пор не вытащил пистолет и не приставил к виску Баса. Он изучает меня долгую минуту, как будто пытается решить, что со мной произойдет, если я не поеду немедленно. Потом переводит взгляд на Бастиана и… говорит:

– Если моя дочь не появится ровно в девять утра…

Получив кивок в ответ, отец садится на водительское место, но не уезжает – ждет.

Со сдавленным смешком Бастиан кладет руку на мое плечо и ведет к своей машине. Мы забираемся внутрь, и он нажимает на газ.

Я понятия не имею, что будет дальше, но, по-моему, ничего не может быть хуже того дерьма, через которое мы прошли.

Или может?

– Я понимаю, что ты чувствуешь, – наконец говорит Бастиан; голос его, как ни странно, мягкий.

– Мой отец зол, – смотрю на него. – Ты тоже.

Он кивает.

– Куда мы едем, Бастиан?

На долю секунды его глаза отрываются от дороги, чтобы встретиться с моими, и он говорит, но не то, что я хочу услышать:

– Полный бардак, детка. Твой мир меняется, и многое из перемен тебе не понравится. Единственное, что я могу тебе пообещать, так это то, что ты моя, и ничто этого не изменит, – он притягивает мою руку к губам и нежно кусает. – Ничто.

Дальше мы едем молча.

Глава тридцать седьмая

Бас

ЗА ВРЕМЯ ПОЕЗДКИ ОНА ТОЛЬКО ОДИН СПРОСИЛА, КУДА МЫ ЕДЕМ, да и то не настаивала на ответе. Просто откинулась на спинку сиденья, доверяя мне. Но когда мы огибаем стену, защищающую поместье Грейсон от внешнего мира, ее голова поворачивается в мою сторону. Я продолжаю петлять еще около мили, пока мы не добираемся до места.

Особняк тут о-го-го, но не такой ухоженный, как у нее. Десятилетиями здесь царило запустение, но мне это место нравится. Здесь есть что-то особенное, мистическое, и это идеально подходит мне. И здесь есть шикарные подвалы, один из которых я уже опробовал.

Хейз пригласил кое-кого, чтобы привести особняк в божеский вид. Не мог же он допустить, чтобы мы спали на изъеденных молью матрасах! Тут стоит мебель прямиком из королевских времен. Огромный стол окружают стулья, больше похожие на троны. Я пока ничего не тронул, однако распорядился вынести все из спален, и пока не пришла бригада и не обставила комнаты так, как я хотел, спал на пыльном диване внизу. Все, что я им сказал, – это то, что я люблю уединение и не хочу ничего цветного.

Когда