Шрифт:
Закладка:
Забавный малый Рэли. Он называет португальский язык чертовой тарабарщиной и даже не пытается изучать его. Зато Рэли бесит каждый, кто не говорит по-английски. Кроме far favor[78] и obrigado[79], он ничего не умеет сказать или просто робеет. А я уже могу поддерживать разговор при условии, что мой собеседник отвечает медленно и отчетливо. В здешнем диалекте много испанских слов вследствие близости Боливии и Парагвая.
4 марта. Наконец-то Куяба — и не так уж она плоха, как я ожидал. Отель вполне чистый, и кормят великолепно. Теперь мы отъедаемся, и я надеюсь прибавить до отъезда десять фунтов — надо нагулять жирок, который даст нам возможность переносить вынужденные голодовки во время похода. Путешествие по реке заняло восемь дней — это, пожалуй, много, принимая во внимание тесноту, в которой мы ехали, будучи вынуждены всю дорогу сидеть на одном и том же месте, на той же скамейке. Вчера мы ходили гулять в заросли кустарника и были рады, что теперь ничто не помешает нам делать разминки. Сегодня мы в первый раз пойдем тренироваться в стрельбе — не по птицам, а по мишеням.
Мы зашли к Фредерику, человеку, который должен обеспечить нас мулами, но он куда-то ушел до воскресенья. Его сын говорит, что достать требующихся нам двенадцать мулов не составит труда. Sertanista[80] (нечто вроде нашего проводника), которого папа хотел взять с собой, умер. Вагабундо ушел с кем-то в сертаны, и это очень жаль, я много наслышался о нем, и мне хотелось бы посмотреть на него. Здесь есть американский миссионер, у которого масса старых номеров „Космополитэн“ и других журналов; сегодня вечером собираемся поменяться с ним книгами…
5 марта. Вчера мы с Рэли опробовали винтовки. Они бьют очень точно, но производят страшный шум. Мы расстреляли двадцать патронов, для дальнейшей тренировки осталось 180 штук.
Говорят, что, покинув Куябу, мы войдем в местность, покрытую кустарником, и через день пути достигнем плато. Потом пойдет низкорослый кустарник и трава — и так всю дорогу, до поста Бакаири. Через два дня пути от поста нам попадется первая дичь. В первые же дни пути мы сможем сфотографировать нажравшуюся sucuri (анаконду), если кто-нибудь согласится показать нам ее в окрестностях.
14 апреля. Пришла почта — последняя, которую мы получаем, так как 20-го мы выступаем. Здесь жарко, совсем как на Ямайке в самое знойное время; Рэли и я каждый день отправляемся к ручью по дороге на Росарио, влезаем в воду и сидим так с час или около этого. Это не очень освежает, так как температура воды примерно та же, что и воздуха, но, когда обсыхаешь, от испарения становится прохладно.
Я хотел немного порисовать, но все сюжеты так банальны, что я никак не могу их оживить, и ничего путного не получается! Чего мне всегда не хватает — это действительно хорошего сюжета, тогда, быть может, у меня и вышло бы что-нибудь стоящее. Когда дойдем до места, где появятся первые надписи, я обязательно зарисую их — такого рода вещи требуют тщательной копировки.
Ты бы немало позабавился, увидев меня с двухнедельной бородой. Теперь уж не придется бриться много месяцев. Мы ходим в высоких сапогах, чтобы разносить их, и ноги у Рэли сплошь залеплены заплатками из пластыря, но он сейчас больше, чем когда-либо, ждет наступления того дня, когда мы тронемся в путь. Мы страшно долго ожидали животных, но во всем виноват Фредерику с его враньем. Вести с ним дело безнадежно, и мы начали переговоры с другим парнем — Орланду. Думаю, мулы прибудут сегодня. Наши два пса — Чулим и Пастор — стали прекрасными сторожами и бросаются на каждого, кто осмеливается постучать в дверь.
В Кошипу, в одной лиге отсюда, произошло скверное происшествие. На парня по имени Режиналду и его шестерых товарищей — всех их мы видели утром, когда они уходили из отеля „Гама“, — напала из засады шайка, имевшая с ними счеты. Обе компании поссорились по пьянке на состязаниях в алмазопромышленном районе Казамунга и, встретившись в Кошипу, расквитались друг с другом с помощью револьверов. Режиналду и один из бандитов были убиты, двое других серьезно ранены. Несколько дней спустя полиция приступила к расследованию — за чашкой кофе убийц спросили, зачем они все это сделали, и дальше дело не пошло…»
Вот выдержки из письма отца от 14 апреля:
«После обычных задержек, свойственных этой стране, мы наконец готовы отправиться через несколько дней. Мы выходим, глубоко веря в успех…
Чувствуем себя прекрасно. С нами идут две собаки, две лошади и восемь мулов. Наняты помощники — один из них очень учтивый человек по имени Гардения, отличающийся безудержным аппетитом на авансы, или providencias, как их здесь эвфемистически называют, другой — трудолюбивый темнокожий рабочий, который отзывается на любое имя. Мы отпустим их, как только обнаружим следы диких индейцев, поскольку цвет их кожи может вызвать у индейцев подозрения и принести нам лишние хлопоты.
До нашего приезда тут стояла чудовищная жара и шли дожди, но теперь становится прохладнее — близится сухой сезон.
Джек уже здорово болтает по-португальски и понимает кое-что из того, что ему говорят. Рэли не способен усвоить и слова!
Один мой знакомый со скотоводческого ранчо рассказал, что, будучи мальчиком, он сидел как-то со своими родителями на веранде дома, находящегося в шести днях пути отсюда, и время от времени слышал странные шумы, доносившиеся из леса на севере. Он говорит, что это было нечто вроде свиста, как от ракеты или большого снаряда, взмывающего ввысь, а затем падающего в лес с этаким „бум-м-буумм“. Он не знает, что это такое, и мне думается, что речь идет о каком-то метеорологическом феномене, связанном с высокогорными вулканическими областями, подобном тому, какой имел место в Дарджилинге; там между порывами муссона слышались звуки, которые принимались жителями за артиллерийскую канонаду. В других местах этого возвышенного района также слышны звуки „бум-бум“ и какие-то всхрапы, наводящие ужас
