Шрифт:
Закладка:
— Но…
— Фигаро, уходим. Менее чем через пятнадцать минут этот город исчезнет. Вы сделали все что могли. Теперь никакое колдовство нам уже не поможет. Только чудо.
— Твою мать! — следователь застыл на месте как вкопанный и с размаху ударил себя ладонью по лбу. — Ешкин кот! Какой же я баран!
— Что-то случилось, Фигаро?
— Еще бы! — глаза следователя пылали задорным огнем; он едва не подпрыгивал на месте. — Случилось, черт возьми! Логос, мне нужно еще десять минут.
— Фигаро…
— Десять минут!
— Я… — презиратор беспомощно огляделся по сторонам, словно ища поддержки, но вокруг к этому времени уже не осталось никого. Двор Инквизитория был похож на цирковую сцену, откуда сбежали все клоуны и дрессированные козлы, едва почуяв запах надвигающегося пожара. Только отработанные кристаллы-накопители валявшиеся в грязи, да резкий запах пережженного эфира, оставшийся после каскадных заклятий напоминали о творившейся здесь недавней бурной деятельности.
«Ну да», — подумал презиратор. «Клоуны и дрессированные козлы. Все верно».
— Ладно, Фигаро, — вздохнул Логос. — Пусть будет так. Даю Вам десять минут. Я буду ждать Вас во дворе с настроенным блиц-порталом. Если Вы не появитесь вовремя… ну, мир Вашему праху.
Время: 16:55
Тишина.
Тусклый мигающий свет газовых рожков и пустые темные коридоры.
Есть места и вещи, которые действуют на психику удручающе, почти оглушительно. Внезапно отключившийся фонтан. Пустой пожарный участок. Мертвый, заброшенный завод. Опустевшие, выброшенные оболочки, трупы, в которых еще совсем недавно теплилась жизнь, тишина, где, кажется, вечно слышны отголоски былой суеты, старой жизни.
Таким был городской Инквизиторий за несколько минут до заката: пустым, заброшенным, одиноким. Открытые настежь двери кабинетов, темные закоулки бесконечных коридоров, развилки и тупики, тускло блестевшие в полумраке дверные таблички, и — никого. Ни одной живой души.
«Интересно, — подумал следователь, холодея от ужаса, — и кто откроет мне камеру, если они все разбежались?»
Но опасения Фигаро оказались напрасны: в замке камеры строгой изоляции торчал ключ. Благословив безвестного ротозея, следователь взялся за головку ключа — красивый серебряный шарик с витиеватым узором — и повернул его против часовой стрелки. Замок легонько щелкнул; дверь открылась.
…Лиса посмотрела ему в глаза и улыбнулась, и на этот раз следователь выдержал ее взгляд. «Странно, — подумал он, — и почему в прошлый раз меня так поразила ее чуждость? Да и какая, к черту, чуждость?! Никогда не видел существа человечнее…»
Она все поняла. Ему даже не пришлось объяснять, что у него нет времени даже на объяснения. Что-то щелкнуло у следователя в голове и мир вокруг замер. Время послушно приостановило свой бег, освобождая их от условностей — век? Минута? Не важно.
«Здравствуй, следователь ДДД Фигаро. Очень приятно снова тебя увидеть»
«Мне тоже очень приятно»
«Ты хочешь о чем-то меня попросить?»
«Ты сама знаешь, о чем. Я хочу узнать. Ты мне поможешь?»
«Конечно. Почему нет?»
Вспышка. Рывок. Бросок напряжения, вышвырнувший сознание следователя вовне с пугающей легкостью. Свет.
***
…Жао поднял голову и посмотрел на небо. Бледная солнечная синева была пуста и чиста, только далеко на востоке вдоль горизонта протянулась тонкая ниточка легких перистых облаков. Завтра к утру пойдет снег.
«Когда-то люди запада думали, что в этих облаках живет Бог», — подумал он. «Но потом пришли всезнающие колдуны и рассказали, что Бога там нет — только азот, кислород да чуток других газов, и так до самых Внешних Сфер, где плавают звезды и планеты. В этом западные мудрецы похожи на наших, ранее считавших, что Бог живет в людях, в каждом человеке. Я знаю, как умерла эта теория. У нее просто не было шансов».
…Больше всего наемника поразило то, как быстро замяли инцидент с Ли Нобу. «Безутешный отец» даже не пытался оторвать Ричу голову, лишь сдержано поблагодарил за спасение своей шкуры. Эйдзоку — тот вообще похлопал Рича по плечу и назвал его «самым отважным и находчивым сукиным сыном, которого он когда-либо видел». Даже Хикару в конце концов согласилась что застрелить девочку было единственным выходом — Дикая Сила просто-напросто отбила бы любое заклятье.
«Они довольны. Они рады что остались живы; они уже успокоились и вновь заключают сделки, подписывают договора, думают о государственных интересах, ну и о своих, конечно. Статист сошел со сцены и о нем все сразу забыли. Девочка была даже не пешкой в чужой партии; оказывается, партию вполне можно было разыграть и без нее. И как только это выяснилось, ее просто смели со стола».
«Придет время и Рич поступит с тобой точно так же», — прошептал внутренний голос.
Плевать. Он — наемник, воин. Если хозяин решит им пожертвовать, он без колебаний примет его решение.
«Да, это так. Но воин умирает в бою. А жертвы Рича, те, кого он предает, погибают в кабинетных войнах, заваленные горами официальных бумаг, утонувшие в реках чернил, затерявшиеся между гроссбухов и архивных полок»
Плевать. Честь воина важнее всего.
«Честь?», — ухмыльнулся внутренний голос. «Ну-ну».
Жао закрыл глаза, медленно повторил про себя короткий стих— мантру, но и это не принесло должного успокоения. Ум его по-прежнему напоминал перестук капель дождя за окном — бессвязный, беспокойный. Наемник тяжело вздохнул и поплелся обратно к шатру.
Не дойдя до цели каких-то пару десятков шагов он замер. Глаза Жао расширились от изумления, сердце встрепенулось испуганным голубем и он пораженно уставился туда, где у входа в шатер на тонкой полоске белой ткани лежало тело девочки.
Точнее, лежало раньше.
Смятый белый шелк. Пятна крови на снегу. И больше ничего.
Он молнией метнулся к смертному одру Ли Нобу, упал на колени, коснулся дрожащими пальцами окровавленной ткани. Кровь уже застыла на холоде… Ага, вот и следы!
Не девочки — конечно же, не девочки, что за глупость! — гораздо больше. Следы взрослого человека обутого в бесформенные меховые сапоги. Носок вдавлен сильнее, чем пятка… понятно. Один человек нес другого на руках. Идти ему было тяжело, след неверный, «ломающийся». Человек часто оступался и шел очень медленно. Значит… Значит, уйти далеко он не мог.
По следу! Скорее!
Цепочка следов тянется к лагерю. Тот, кто несет тело девочки, слабеет, сбивается с шага. Не очень-то он силен! И заметно припадает
