заставить меня выпить любым способом, даже если мы оба погибнем. Не смея дышать, я вновь обвела взглядом зал. Прюданс дрожала от разочарования: упомянутое зелье могло поменять ход игры, заставить меня выйти замуж и, как она надеялась, обеспечить ее состоянием. Бледный Фебюс, напротив, все так же сидел, застыв, как будто, встретившись со смертельным взглядом Горгоны, в одночасье окаменел.

Но ум его все же был подвижен и жив, судя по желчному шипению, вырвавшемуся из бескровных губ:

– Этот кубок… Схватить немедленно!

– Верно! И заставить Диану выпить его! – не унимался Александр. – Вы увидите, что я прав.

– Согласен с де Мортанжем, – вмешался Гиацинт де Рокай, сидевший рядом с капитаном. – Заставим эту интриганку испробовать ее собственное лекарство.

Но Фебюс, кажется, колебался, все так же не двигаясь, испытывая гнев и шок одновременно.

В эту секунду двустворчатые двери банкетного зала вновь распахнулись. От неожиданности ассамблея вздрогнула. Подвески на люстре всколыхнулись. Два корсара «Невесты в трауре» стояли на пороге рядом с фигурой, одетой с головы до ног в темный бархат. На мгновение мне почудилось, что перед нами мадам М., впервые за три века покинувшая свою скалу… Но нет. Это был молодой мужчина: Рафаэль де Монтесуэно в строгом черном наряде по моде испанского двора. Руки его были связаны за спиной, толстая черная повязка на глазах скрывала половину лица, поэтому я не сразу узнала его.

Матросы, стоя в дверях, колебались, понимая, что в зале разворачивалась какая-то драма.

– Вуаля! Досадная помеха! – выругался Гиацинт. – Подождите в кулуаре.

– Напротив! Вы как раз вовремя. Проведите Монтесуэно к столу, – хлопнул Фебюс в ладоши.

Корсары грубо подтолкнули испанца. Рафаэль со связанными за спиной руками обрушился на свободный стул между дрожащими от страха дамами. Что это? Ловкий маневр безумного Фебюса? Неужели он забыл о существовании зелья и желал продолжить праздник как ни в чем не бывало?

Я бросила взгляд на другой конец стола, туда, где сидел Сурадж. Его лицо под тюрбаном цвета охры побагровело при виде дорогого друга, которого подвергли тяжкому оскорблению.

– Как посмели вы обращаться таким образом с оруженосцем Короля? – вспылил он. Голос его искрил от холодной ярости. – Завязали глаза, как приговоренному к расстрелу!

Тонкие губы де Рокайя растянулись в оскале:

– Решительно, судьбу этого ренегата вы принимаете слишком близко к сердцу, шевалье де Джайпур. Можно подумать, он ваш брат.

– Брат по оружию, верно.

Отчаяние Сураджа терзало мое сердце. Слабая улыбка под толстой повязкой, тронувшая бледные губы Рафаэля, растрогала меня еще больше. Испанец узнал голос возлюбленного, хотя и не мог его видеть.

– Я приказал завязать глаза де Монтесуэно, чтобы приготовить его к роли гальюнной фигуры, которую ему прочил, – защищался Гиацинт. – Я лишь ждал разрешения Короля. Да что уж там! Тем хуже! Много чести этому щеголю! Недостоин он того, чтобы украшать мой гордый корабль.

Вампир махнул своим корсарам:

– Снимите повязку! И больше не будем об этом.

– Нет! – воскликнул Фебюс, второй раз выступая против слов Гиацинта. – Пусть сначала опустошит кубок с ромом.

Все взгляды обратились к капитану цитадели. Загадочная улыбка на обескровленных губах не предвещала ничего хорошего: она появлялась, когда новая извращенная идея рождалась в помутившемся разуме пирата.

– Но… Кубок предназначен для Дианы! – рассердился Александр, пружинкой соскочив со своего места.

– Спокойно, де Мортанж! – охладил его пыл Фебюс, поправляя корону герцога. – Сядьте! Мы, герцог дез Ураган, не собираемся следовать приказам вульгарного воришки! Радуйтесь тому, что Мы не бросили вас акулам.

Два стражника заставили Александра сесть, в то время как третий поднес к губам Рафаэля кубок, поскольку руки последнего все еще были связаны.

– Что все это значит, Фебюс? – возмутился Сурадж.

– Добавим немного перчинки нашему торжеству! Вуаля! Не бывает достойной свадьбы без галантных игр. Двор дез Ураган может посоперничать с самим Двором Тьмы. Слышал, что игра в жмурки произвела фурор в Версале.

– Не думаете же вы… – ужаснулся Сурадж.

– Успокойтесь! Речь идет о невинном развлечении, ничего особенного. Монтесуэно отведена роль охотника. Нужно его покрутить вокруг себя несколько раз, после снять повязку. Первая дама, на кого он взглянет, станет его женой. Две свадьбы по цене одной, а? Веселимся, черт побери! Вот будет потеха!

Мания величия Фебюса достигла пика безумия. Даже Гюннар, сидящий от жениха справа, выразил обеспокоенность:

– Капитан, это необходимо?

– Ваша Светлость, а не Капитан. Впредь обращайся к Нам только так. – Фебюс щелкнул пальцами: – Стража, вперед! Заставьте охотника выпить. Скрипки, сыграйте для Нашей игры что-нибудь жизнерадостное!

Музыканты заиграли ритмичную мелодию. Один стражник прижимал голову Рафаэля к спинке стула, в то время как другой силой пытался открыть рот юноше, чтобы влить содержимое кубка. Вне себя от бешенства, Сурадж вскочил с места и кинулся к Рафаэлю, чтобы положить конец зловещей буффонаде:

– Оставьте его!

Быстрее молнии Гиацинт бросился наперерез оруженосцу, преграждая путь своим телом. Торсы двух мужчин столкнулись, нагрудник с королевским солнцем против блузы с жабо. Сурадж, конечно, элитный воин, но одноглазый демон – бессмертный с многовековой историей: ему удалось укротить противника, схватив его.

– Ваше рвение защитить этого преступника наводит на подозрения, – прошептал вампир, продолжая бороться с оруженосцем. – Интересно, что стоит за этим. И у меня есть верный способ узнать…

Он широко разинул пасть, обнажив выступившие клыки… и вонзил их в основание шеи Сураджа.

– Гиацинт! – взвыла Поппи, будто очнувшись от кошмара. – Остановитесь! Не трогайте Сураджа!

Но кровопийца продолжал высасывать кровь из слабеющей жертвы. Фебюс откровенно наслаждался развернувшимся театральным зрелищем, не пытаясь прекратить безумие. Мое сердце загнанной птахой билось в груди, ощущая беспомощность, разочарование, ужас и злость. Если бы у Сураджа в руках оказался меч «халади» из смертоносного серебра, он смог бы защитить себя! Если бы вооруженные стражники не держали нас, пригвоздив к стульям, мы с Зашари прилетели бы на помощь.

– Сурадж? Что происходит? – рявкнул вынужденно слепой и закованный в наручники Рафаэль.

Одноглазый демон вытащил клыки из шеи оруженосца, зловеще улыбнулся ассамблее, сверкнув окровавленными клыками:

– Как я и думал! У этой крови пикантный вкус страстной любви! Джайпур и Монтесуэно больше, чем братья по оружию… И эта якобы миссия по возвращению преступника на родину ничего общего с именем Короля не имеет. А! Не позволю, чтобы у меня из-под носа увели гальюнную фигуру! Де Монтесуэно не только никуда не поедет, он будет умолять, чтобы я делал с ним все, что захочу!

Вампир, одной рукой сжимая шею парализованного Сураджа, другой потянулся к Рафаэлю… и одним движением сорвал с него повязку.

– Рафаэль, закрой глаза! – в неописуемом ужасе крикнула я.

Слишком поздно. Испанец, не