педали.

Далеко от леса, уже на проселочной дороге, не сбавляя скорости, он решился-таки посмотреть назад. И, к счастью, никакой огромной обезьяны не увидел…

— Только бы он был еще там! — возбужденно подтвердил Глеб.

— Все, стоп, — сказал Глеб, остановил машину. — Дальше дорога после дождей размыта, боюсь, что сядем тут на брюхо. — Он оглядел пассажиров на заднем сиденье. — А с такими силачами мы ее потом не вытащим.

— Ладно, — я открыл дверь, — тогда все на выход! Артемка, показывай дорогу.

За шустрым Артемкой мы скользили по влажной траве, взбираясь на холм. Дима пыхтел далеко позади.

— Оставил бы половину арсенала в машине, — посоветовал Глеб. — Она же на сигналке.

— Нельзя, — ответил Дима, отдуваясь. И добавил, словно в оправдание. — По уставу.

— Ну, тогда тащи и не отставай, вояка!

Выбрались наверх. Артемка бежал первый, мы с Глебом за ним. Углубившись на пару десятков метров вглубь, он остановился, спрятавшись за дерево.

— Вон там, — показал он на едва видимые щупальца корней за молодыми елочками. — Он лежал там, за тем деревом, ну, где корни. А я это… туда не пойду, ладно?

— Ладно, — сказал я, рыская глазами по лесу. — Стой здесь, жди Диму.

Мы с Глебом осторожно двинулись вперед.

— Ты его чувствуешь? — спросил Глеб шепотом.

— Чувствую. Даже запах еще сохранился.

— Запах? — Глеб повел носом, раздув ноздри. — Ничего не чую.

— Слабый, — сказал я.

— Кто это слабый?

— Я имею в виду запах.

— А-а…

— Стой! — я поднял ладонь. — Подожди здесь.

Я осторожно обошел молодые деревца, приближаясь к поваленному дереву.

У дерева разглядел хорошо отпечатанный след гиганта. Осторожно переступил, перешел на другую сторону. Только физический след, один, слабый запах, но никаких энергетических следов. Или есть?

За ближайшими деревьями увидел несколько смазанных изломанных линий. У оврага.

— Иди сюда, — подозвал Глеба.

Тот подошел чуть ли не на цыпочках, зашептал так тихо, что я его едва услышал.

— Он где-то здесь?

— Нет, — ответил я в полный голос. Глеб присел от неожиданности. — Да не бойся, его уже давно здесь нет. А вот тут кое-что интересное.

Я подвел его к краю обрыва, показал рукой.

— Вон там, видишь?

Глеб прищурился, пытаясь разглядеть в яме не то мешок, не то старую шубу.

— Что это?

— Собака. Задранная нашим гигантом.

Глеб несколько секунд соображал, потом промычал.

— Ни фига себе!

— Вот тебе и «ни фига себе»! — сказал я, пошел вдоль оврага. — Это еще не все. Их было несколько. Они нападали стаей. И самое интересное знаешь что?

Глеб выжидательно смотрел на меня, вздрогнул, когда сверху каркнула какая-то птица.

— Черт! Ну и что же самое интересное?

Я обшарил взглядом место борьбы, поражаясь сам не меньше него.

— А то, что это не простые собаки. Это те самые волкособы.

— Что? Те самые?

— Они, родимые, профессорские.

Я вернулся к поваленному дереву, присел, опустил ладони на мягкое одеяло земли. По пальцам заструилась легкая вибрация.

— Он был здесь совсем недавно, — сказал я словно во сне. — Мы у него на хвосте. Я сейчас его так хорошо вижу, чувствую. Он… он…

— Что он? — спросил Глеб, нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу. Его настороженный взгляд безостановочно скакал по темным лесным прорехам.

— Так, — я встал, — давай к машине. Мальчишку вези к деревне от греха подальше. А мы с Димой пока пойдем туда.

Я показал рукой в сторону реки, которой отсюда еще не видно.

— Он что, свернул к реке?

— Да, и надеюсь, что мы его сейчас, наконец-то, загоним в ловушку.

Зверь.

Вынужденный отдых и невкусное мясо придали сил, но забрали время. Я чувствую, что преследователи идут по пятам, вот-вот нагонят.

А этого нельзя допустить.

Мне нужно вернуться домой. Меня ждут, я нужен там.

И поэтому я готов на все, чтобы меня не догнали. Готов идти и днем, рискуя наткнуться на людей. Готов не спать, питаться чем попало…

Лишь бы уйти отсюда.

Вернуться домой.

Как назло деревья здесь редкие, приходится перебегать от одного до другого, постоянно быть настороже.

И снова преграда — дорога.

А днем она оживленная. Машины снуют туда-сюда почти безостановочно.

Ползком добрался до ближайших к дороге зарослей кустарника, прижался к земле, ожидая подходящего момента для преодоления препятствия. Недалеко послышалась людская речь, крики, смех. Но я их не видел, значит и они меня тоже. Почуял их запах, а еще дым костра и жареного мяса. И еще какие-то запахи, которые я не знаю.

Все внимание сосредоточено на дороге. С одной стороны на другую.

Тянется время, а машины все едут и едут. Большие — громыхающие и пышущие едким газом, маленькие — быстрые и визжащие. Когда же их поток прервется?

Я так увлекся наблюдением, что не услышал, как ко мне с подветренной стороны подошел человек.

— Едрит через колено! — услышал я приглушенный стон, повернулся на голос. Два испуганных глаза застыли, встретившись с моим взглядом.

Невольно у меня из горла вырвалось рычание — как же не заметил приближение?

Человек сдавленно застонал и через мгновение замер.

Я воспользовался моментом, исчез.

Лишь через несколько мощных, больших прыжков, зарывшись с головой в колючий кустарник, я услышал крик.

— Эй, мужики! Сюда! Здесь… здесь… охренеть! Охренеть!!!

Значит, этот человек не один. Сейчас они все прибегут. А этого не нужно.

Из своего укрытия кинул взгляд на дорогу — удобный момент: с одной стороны машин нет, с другой далеко. Разрывая кусты, пригнувшись, широкими прыжками пересек опасный участок.

Съехал по камням, оставляя за собой облачко пыли, нырнул в такие же кусты на другой стороне. Прижался к земле, прислушался.

Голоса далеко, но различил не совсем понятную речь.

— Где?

— Да вот здесь! В этих кустах! Хотел поссать, а из веток морда лохматая торчит и глаза… глазки такие маленькие, желтые прямо на меня… охренеть…

Шуршание веток, бормотание.

— Да нет здесь никого!

— Ну был ведь! Был! Я что врать буду! Запах еще остался, не чуешь?

— Воняет, да… Ну и куда же он делся за минуту? Испарился?

— А я почем знаю… был. Глаза такие на меня… я чуть в штаны не наложил… а потом как зарычит…

— Слышь, Мишаня, ты перепил, наверное, вот и померещилось…

— Да чего ты! Не белая же горячка у меня!

— Кто его знает, может и белая. Очень похоже.

— Да иди ты! Не веришь не надо! А я говорю как есть!

— Ладно, пошли, а то мясо подгорит, а водка нагреется.

Шаги удаляются, голоса утихают.

— А вообще сходил бы ты, проверился. Черти тебе уже начинают везде мерещиться…

Смех.

— Да пошел ты! Говорю — видел,