Животное встрепенулось, ушки стали торчком, головка завертелась. Старик понял, что испугало животное, когда мгновение спустя услышал звук приближающейся машины. Животное посмотрело в ту сторону, откуда несся звук, бросило взгляд на старика и помчалось к роще, где вскоре и растворилось среди деревьев.

Старик посмотрел вслед убежавшему животному, улыбнулся и направился назад к Николасу.

Глава 11

Босоногий мудрец

— Как вам это удалось, учитель?! — воскликнул Николас, когда старик вернулся. — Я с трудом поверил своим глазам, увидев, как животное приблизилось к вам и начало есть из ваших рук. Вы ее околдовали что ли?

— Нисколько, — рассмеялся старик. — Мне самому трудно поверить, что это милое существо не испугалось меня и даже взяло хлеб из моих рук, но оно все же это сделало. Я думаю, животные чувствуют, когда к ним относятся по-доброму. Добро гонит страх и рождает в сердце уверенность. И человек также: если относиться к человеку со злом, страх станет его постоянным спутником, доверие умрет, и мир в глазах такого человека потемнеет, станет жестоким и злым. Видишь, мой друг, почему так важно нести добро в мир — неся добро, ты рождаешь в сердцах других людей веру в то, что мир — это все же прекрасное место для того, чтобы провести в нем всю свою жизнь.

— Вашими устами, учитель, глаголет истина, — Николас улыбнулся и посмотрел туда, где совсем недавно он видел косуль. — Что уж говорить, если из ваших рук едят дикие животные.

Звук мотора стал слышен отчетливее и вскоре старик увидел, как из рощи выехала машина и направилась в их с Николасом сторону.

— Ленд Крузер что ли, — пробормотал Николас, вглядываясь вдаль. — Неплохая машина. Самое то, ездить по лесам.

Когда машина подъехала ближе, старик разглядел в салоне четверку парней, одетых в камуфляжную форму.

— Здрасте, — машина остановилась возле старика и Николаса. Из окна показалась голова водителя, короткостриженного молодчика, крупнолицего, с плотным телосложением и глазами-пуговками. — Нам бы это… на трассу как выехать? Мы не местные. Мы эти… как их… охотники. Заблудились слегка.

При слове «охотники» старик почувствовал, как его тело задрожало, словно осиновый лист на ветру, а сердце защемило. Для него слово «охотники» были равносильны слову «убийцы», только убийцами он их и воспринимал. Глядя на четверку в машине старик испытывал странное чувство, смесь негодования, разочарования, сочувствия и жалости к этим людям, живущими в угоду невежественному и эгоистичному разуму. И все же для старика даже эти люди были людьми, у которых, старик надеялся, все еще остались присущие человеку сострадание и доброта.

Старик посмотрел на водителя и спросил:

— Зачем вы убиваете?

Недоумение отразилось на лице водителя.

— Че за вопрос? Кого это я убиваю?

— Вы же охотник?

— И че?

— А охотник убивает.

— Не, дед, я чето недогоняю.

— Эй, Васек, — повернулся к водителю, сидевший рядом усач с копной рыжих волос на голове. — Че за треп?

— Колян, да хрен его знает, че за треп. Дед говорит, я кого-то убиваю.

— Дед, — Колян зыркнул на старика. — Че ты гонишь? Кого он убивает?

Старик вздохнул и сказал:

— Животных вы убиваете. Братьев наших меньших.

— А-а-а, — протянул Колян. — Ты бы так сразу и сказал, — Колян рассмеялся и хлопнул Васька по плечу. — Братьев своих меньших убиваешь Васек. Как нехорошо-то поступаешь. Ай-яй-яй.

Васек осклабился и повернул голову к старику.

— Дед, а ты че, этот… как его. Эй, Борька, — водитель обернулся. — Как этих клоунов зовут?

— Каких клоунов? — Борька оказался самым молодым из четверки, на вид ему было не больше двадцати пяти лет. Лысая голова блестела от пота, худое, болезненное лицо усеяли несколько прыщей, похожих на кротовни.

— Ну тех, шо защищают всех.

— Адвокаты что ли?

— Да сам ты адвокат! Не людей защищают, а животных.

— Хрен его знает. Лесники может.

— Да че ты треплешь? Те круче лесников. Оно по всему миру защищают. Животных типа, природу.

— Может гринпис, — Борька почесал подбородок и посмотрел на старика.

— Во! Они точно… Дед, ты гринпис?

— Нет, я человек.

— Ну так и мы человеки, — Васек хохотнул, массивная грудь заходила ходуном под рубашкой.

— Люди не убивают своих братьев. Настоящему человеку чуждо насилие.

— Дед, че ты заладил, убивают, насилуют? — Колян посмотрел на старика и скривился. — Жрать-то чето надо, правильно? Да и на кой хрен нужны твои братья меньшие, как не для еды человеков. Мы постреляли, порезвились, мяска напасли. Знаешь, какие шашлычки будут хорошие? Да с водочкой. Э-э-э, дед, ниче ты не понимаешь в колбасных обрезках, — Колян ухмыльнулся и оперся спиной о седушку. Зевнув, он мечтательно закатил глаза, представив то, о чем сказал.

Старик сокрушенно покачал головой. Что с такими говорить, если они не понимают, что творят? Легче общаться с животными, чем с такими людьми.

— Ну, че, дед-гринпис, ты нам скажешь, как на трассу выехать? — спросил Васек, поправляя переднее зеркало.

— Езжайте, как ехали, дорога выведет вас на трассу.

— Вот это нормальный базар, — Васек шмыгнул носом и добавил, ухмыльнувшись. — Гринпис е-ма-е.

Машина тронулась с места и, подымая клубы пыли, устремилась вперед. Старик посмотрел ей вслед, затем повернулся к Николасу.

— Видишь, мой друг, насколько невежественным может быть человеческий разум. Человек давно перестал быть обычным животным, живущим примитивными инстинктами, но многие этого не понимают, да и не хотят понимать, продолжают жить инстинктами дикого неразумного животного. Иногда мне кажется, что для человека нет ничего более важного, чем наполнить свой желудок. И ради этого он готов даже идти на убийство. Но есть ли разница в том, кого лишать жизни, человека или животное? Есть ли разница в том, кого заставлять страдать, человека или животное? Есть ли разница в том, кого употреблять в пищу, человека или животное?

— Наверное, есть, учитель, — отозвался Николас.

— Нет, мой друг, нет никакой разницы, — грустная улыбка скривила губы старика. — Убийство есть убийство. Неважно кто жертва — человек или животное. Важно только то, что это живое существо, существо, способное испытывать страх, боль, страдание. Если ты убьешь человека, общество тебя осудит и накажет, но если ты убьешь животное, этого даже не заметят, а если и заметят, то воспримут, как само собой разумеющееся. Где справедливость? Невежественное общество рождает невежественного человека, а такой человек жаждет не справедливости, а удовольствия.

— Даже не знаю, что вам сказать, учитель.