Весна в Питере выдалась ужасной, поэтому Виктор вытащил Александру в Париж — все одно город на букву «П». Они сидели за столиком уличного кафе, и Саша рассказывала, как дела у детей. Основные новости касались Яна и причин, сподвигнувших его на побег. Оказалось, Ян сильно переживал, что Александра ему не родная мать, а значит, могла от него отказаться. Кому нужен чужой ребенок? Такие мысли мальчику внушала бабка — Эмбер Миллер, замаскировавшаяся под репетитора английского, которого по настоянию Виктора наняли среди прочих для подготовки к учебному году в новой школе. На фоне неожиданного появления у Ланы подруги Ян нервничал еще сильнее, но так и не предпринимал ничего серьезного, чтобы испортить жизнь Александре. Тогда Эмбер стала внушать ему мысль, что Виктор тоже считал Яна неродным и даже делал тест ДНК, собираясь при отрицательном результате сдать мальчика в детдом.

Стоит ли говорить, что когда Ян нашел искомый тест среди документов, принесенных Сашей со старой квартиры вместе с дневниками, он психанул? И хоть события, из-за которых его второй раз в жизни выкинули в окно, он не помнил, чувствовал, что случилось что-то плохое. Саше пришлось соврать, что его чуть не сбила машина, от чего он поскользнулся на льду и приложился головой об столб. А вот про тест рассказала правду, с помощью Петра Евгеньевича подняв судебное дело, когда Генри Миллер пытался отсудить у Виктора опеку над внуком. К слову, Генри собирался судиться и с Александрой, но смерть Эмбер отбила у него все желание. А может это был Лин Вей со своим веером или кистью для каллиграфии. В любом случае, объяснение причин, подкрепленное нотариально заверенными документами, Яна успокоило, хотя он все еще ревновал мать и сестру к Миле.

Лана, к их общему удивлению, помнила, что Виктор приходил, но решила, что ей это приснилось. О чем и было шепотом рассказано Саше тем самым утром, когда Ян все еще спал, а Вик ретировался в Шамбалу. В остальном у Ланы все было хорошо, она делала значительные успехи в учебе, а в свободное время читала, удивляя Александру скоростью поглощения книг.

Саша, в свою очередь, восстановилась в университете на заочном и готовилась к диплому, который из-за Виктора так и не защитила. Теперь ее комната была завалена чертежами, учебниками и пустыми чашками из-под кофе, в чем Вик убедился лично час назад, когда забирал ее в кафе. О себе она рассказывала с меньшим энтузиазмом, в итоге снова перейдя на семью Миллер.

— Я все думаю, как ты с ней вообще познакомился. Со своей первой женой. В плане, как средний писатель из Питера встретился с английской аристократкой.

— Великий, — поправил ее Виктор.

— Средний, Вик. Средний.

— Вот умеешь ты обидеть, — он укоризненно покачал головой, и Саша поспешно добавила:

— Я про продажи, а не талант.

— Оксфорд. Я там учился. Не делай такие большие глаза, я же в них утону. Да, мой отец обычный военный репортер, погибший в очередной командировке в горячую точку, как я тебе и рассказывал. А вот мама была генеральской дочкой, а я, соответственно, генеральским внуком. Все хотели, чтобы я пошел по дедушкиным стопам, отсюда все эти спортивные секции, дзюдо и так далее. Но когда папа умер, мама решила, что не хочет в одиночку хоронить всех своих мужчин и забрала меня из Суворовского училища. Она так радовалась, когда мне приспичило учиться в Оксфорде, что даже деда сама уговорила. Там я и познакомился с Хеленой Миллер. Мама ее страсть как не любила, говорила будто боится, что из-за Хелены я не вернусь в Россию. Но когда я вернулся домой с Хеленой, она еще больше расстроилась, пусть и приняла внука. Да, Яна она обожала, потому и согласилась сидеть с ним и приглядывать за моей якобы сумасшедшей женой. А я, как последний идиот, совсем не думал о сыне и маме, только о Хелене. Остальное ты знаешь из дневников. Про себя, про то, как Хелена убила мою маму и едва не убила Яна, а потом выбросилась в окно. Мама перед смертью несколько раз предупреждала меня, что чувствует от Хелены угрозу, а я ей не верил… Наверное, мой дар творца передался от нее — вряд ли это была обычная женская интуиция.

Он замолчал, ожидая от Саши расспросов. Но она хмуро смотрела в свое отражение в чашке кофе. Ей было неприятно снова слушать про то, что Виктор выбрал ее как жертву на заклание, и никаких чувств к ней не испытывал. Раньше не испытывал. Сейчас же… Все-таки лучшие шутки всегда у жизни. Виктору стоило умереть, чтобы понять, как сильно он любит свою жену — Александру. Но лучше уж поздно, чем никогда.

Вик потянулся к своей чашке и залпом выпил остывший кофе, а потом в оставшейся на дне гуще ложкой начертил руну, которую усиленно пытался начертить последние две недели.

— Вот, — он протянул чашку Саше и, поймав ее непонимающий взгляд, улыбнулся. — Ты спрашивала, кто должен умереть вместо нашей дочери. Это руна и есть ответ. Им буду я. Смертником.

Саша выпустила чашку из рук, но Виктор успел поймать ее и поставить обратно на стол. Потом залез в карман и достал оттуда футляр с кольцом, потянулся ко все еще растерянной Александре и надел кольцо ей на палец.

— Это мамино, — пояснил он. — Думаю, ты бы ей понравилась. В конце концов, ты лучшее, что со мной случилось. Не надо, не снимай. Оно твое, даже если ты решила, что не хочешь быть со мной после всего, что я натворил.

— Нечестно, — пробормотала она, потом посмотрела Виктору в глаза и повторила: — Это нечестно.

— Ты меня не слушала, — улыбнулся он и снова взял ее руки в свои. — Я же мамкин мажор, я в принципе не играю по правилам. И потом, — он перешел на доверительный шепот, — я их не знаю.