День прошел в суете и мелких делах. Мне пришлось долго беседовать с главой гильдии целителей, чтобы согласовать вопросы выделения лекарей для скорого похода, создания запасов целебных трав. Старик долго не мог понять, что никто не будет доставлять раненых солдат сюда, в его лечебницу. Еще больше его поставил в тупик тот факт, что все лекарства надо будет тщательно закрывать от морской воды. Махнув рукой на теряющего связь с реальностью лекаря, я быстро решил все вопросы с его молодым заместителем, поставив себе заметку о необходимости скорых перемен в ведомстве. После обеда отправился осматривать картины молодого Маттеуса Рольфа. Баронет уже был не подающим надежды, а мастером со сложившимся почерком. Его картины дышали трагизмом неразделенной любви, одиночеством и тихой печалью. Учеба в академии пошла ему на пользу, но не оправдала моих ожиданий. Я надеялся, что веселая студенческая жизнь изменит его взгляды, но ошибся. Художник слыл затворником, не посещал балов и приемов. Многие пытались привлечь его внимание, но зря молодые девушки кокетничали с ним. Еще больше пытались стать для него моделью, но все было тщетно. Все женские лица на его картинах были в тени, или под накидкой. Часть фигур была представлена со спины, с поникшими головами и трагически заломленными руками. Публике оставалось только гадать, кто вдохновлял художника. Мне, знакомым с оригиналом, не составило труда заметить сходство, поразиться мастерству, с каким были выписаны мельчайшие детали. Не торгуясь, я скупил все выставленные полотна, приказал доставить их в мой рабочий кабинет. Уходя из галереи, оставил баронету записку, приглашая его на беседу. У меня появилась идея, как заставить его сменить взгляды.

Вечером я опять отправился во дворец, на этот раз мне не надо было ждать приглашения. Я знал, что меня ждут, и сам ждал этой встречи. Сначала меня познакомили с дочерью. Малышка Элизабет долго пряталась за спиной матери, пугаясь моего вида. Потом, видя, как мы нежно смотрим, друг на друга, подошла ближе, осмотрела со всех сторон, приняла подарок и разрешила взять ее на руки. Теплая нежность накрыла меня с головой, когда я прижимал ее к себе. Больше всего девочку поразили мои глаза, меняющие свой цвет. Я позволил завязать их, с легкостью угадывая, сколько пальцев она держит за спиной. Потом называл первое слово на любой странице закрытой книги. К концу вечера она уже без смущения стала называть меня папой, вызывая улыбку на лице счастливой матери.Ребенка увели строгие гувернантки, мы с Мариам остались одни. После первого бурного взрыва взаимной страсти, мы долго и нежно отдавали свою любовь, дурачились и играли, забывая длинную разлуку. Если для меня этих пяти лет просто не было, то Мариам теперь требовательно наверстывала упущенное,убедившись, что по-прежнему любима и желанна мною. Рассвет не заставил нас разжать объятия, не утолил голод наших сердец. Только необходимость ежедневных дел вынудила расстаться до вечера. Перед уходом я спросил жену, разговаривала ли она со своим братом Маттеусом. Получив отрицательный ответ, я поцеловал ее и ушел.

Глава 6.

Я не делал тайны из своих визитов к супруге, это стало во дворце главной новостью для обсуждения, увеличив, и так не малое, число придворных. Именно от них я узнал, где, чаще всего, завтракает известный художник. То, что баронет, получив мое приглашение, не воспользовался им, говорило о многом. Придется немного пройтись, после зябкой сырости будет уютно у жаркого огня в таверне. После окончания учебы он снял две комнаты на втором этаже, превратив одну в мастерскую. Столовался всегда в одном месте, быстро ставшем популярным в богемных кругах. Как мне сказали, всегда сидел один за столом, разговоры не поддерживал. Тем большей неожиданностью для баронета стало то, что я взял стул и расположился напротив него, не делая попыток начать разговор. Слуга вызвал хозяина, тот долго кланялся, слушая мой заказ. Бурная ночь и промозглая погода разбудили мой аппетит, стол быстро заполнился. Одобряюще улыбнувшись, я приступил к еде, больше не обращая внимания на окружающих. Наконец, я откинулся на спинку стула, пригубил подогретое вино с пряностями. Если ему интересно, пусть сам начнет разговор. Не каждый день простой трактир посещает император, теперь здесь всегда будет много посетителей, да и цены взлетят. Щедро расплатившись, я вышел к ожидающей повозке. Хозяин семенил следом, не веря своим глазам. Кортеж гвардейцев, имперский штандарт заставили еще ниже склониться в поклоне. Адъютант вручил мне запечатанный пакет, я вскрыл его по пути домой. Глава имперской безопасности, граф Луис Партальо, докладывал о необходимости срочной встречи со мной в порту, в доме коменданта. Получив указание, возница изменил маршрут, мы быстро домчались на место. Граф со своими людьми уже ждал, повел кавалькаду за собой. В отдаленной закрытой бухте, в одном из уединенных затонов, стоял корабль незнакомой конструкции. К нему мы и направились.

- Что это?

- Мой император, тревожная новость. Береговая охрана наткнулась на выброшенное, на отмель после шторма судно. Там песок, удалось снять и отбуксировать сюда. Несколько человек экипажа выжило, всем оказана помощь, приставлена охрана. Это не наши люди! Они говорят на незнакомом языке, кожа очень темного цвета. Странная одежда, странное оружие. Корабль торговый, бочки с черным порошком, все швы просмолены. Отдали немного для изучения нашим алхимикам. Смею предположить, моряки со мной согласились, что корабль долго был в плавании, осенние шторма сильно его потрепали. Реи и штурвал сломаны. Запасы еды и воды кончились давно, все истощены. Это то, о чем вы предупреждали?

- Боюсь, что да. Усильте охрану, все возможные слухи пресечь. Груз аккуратно снять, доставить в надежное место. До получения результатов исследования никому не прикасаться. Пошлите надежных корабелов, пусть снимут чертежи с этого корабля. Все оружие изучить. А сейчас проводите меня, я хочу взглянуть на экипаж.

Отдельное крыло дома коменданта порта усиленно охранялось. Меня проводили в глубоко расположенный в земле нижний этаж, от подвала его отличали только зарешеченные окна под самым потолком. На узких кроватях, прикрепленных к полу, лежало несколько человек. Изможденные лица, бронзово-коричневый цвет кожи, черные, как смоль, волосы. Самый глубокий