всегда связано с деструкцией: культурной, социальной, политической. Это – бунт!

Однако это не тот, известный нам из авраамической Традиции, бунт Сатаны (Великого Существа) – универсального Бытия против трансцендентного Субъекта, – но наоборот, бунт против Сатаны, исходящий от плененной в Бытии частицы Святого Духа. Революционный процесс в человеческой истории есть восстание против Сатаны, потому что Сатана отражается в зеркале нашего мира как всемирное общество.

Не следует при этом забывать, что мы живём в мире перверсий и аберраций. Для человечества как оно есть – для тех, кто заключён в социум как в защитный кокон, ограждающий человечество от ярости внешней среды, для тех, кто воспринимает общество как некий спасительный ковчег, несущий их к горизонтам одновременно минувшего и грядущего Золотого века, – бунт против мирового порядка сам является «сатанизмом», потому что человечество, враждебное трансцендентному Субъекту, органически ориентировано на восприятие Великого Существа как единственно возможного «бога».

Именно отсюда происходит смысловая амбивалентность атеизма. Пристальный анализ атеистических систем мировоззрения показывает, что отрицание в них направлено именно против Великого Существа, которое воспринимается и переживается в качестве «бога как такового». Весь пафос атеизма конкретно посвящён борьбе с тем оригиналом, отражением которого оказывается человечество-в-мире. Атеизм – это интеллектуальная аннигиляция архетипов или попытка освободить отражение от оригинала сравнительно лёгким способом простой декларации, что якобы «оригинал есть фантом и иллюзия».

Те атеисты, которые так или иначе адресуются к трансцендентному Субъекту (точнее, думают, что делают это), на самом деле говорят о том же Великом Существе – об онтологическом «боге», ибо они не знают и не могут знать ничего о трансцендентном Субъекте. Для людей, находящихся вне луча Откровения, он совпадает, образно говоря, со «слепым пятном» их интеллектуального зрения.

Разумеется, все эти движения, связанные с различными формами социального сопротивления, оспаривание господствующей цивилизационной матрицы и тому подобное, носят виртуальный характер и не ведут ни к каким результатам вне стратегии Духа, основанной на Большом Логосе. Это всё равно что деятельность плохо вооружённого партизанского отряда или банды, которая ничего не знает о планировании спецопераций, о штабной культуре и бросает вызов при этом профессионально организованной силовой машине. Тем не менее следует констатировать, что в этой «партизанской деятельности» есть зерно подлинного. Свобода – это действительно освобождение отражения от оригинала. Такое освобождение возможно потому, что оригинал и знать не знает об искре Святого Духа, ввергнутой в глубину своего отражения.

Все религиозные движения и практики представляют собой вариации двух возможных намерений. Одно есть движение отражения к своему оригиналу, жажда встречи, стремление отражения выйти из поверхности зеркала и слиться с Тем, Кто стоит перед ним. В этом случае отражение должно вести – и ведёт – беспощадную войну с той травмой, которая составляет главное различие между ним и оригиналом – с сознанием! Таков суфизм, таковы все эзотерические практики больших метафизических Традиций, основанных на принципе тождества между тем, что «здесь» и тем, что «там».

Другой вектор, так же пронизывающий историю духовной борьбы людей, связан с волей к разрыву связи между отражением и оригиналом, намерением абсолютизировать ту самую травму, которая составляет это трагическое различие между двумя планами Бытия. Здесь мы находим религиозные движения, связанные с антиномизмом и даже аномизмом как крайней формой революционного экстаза. Сюда относятся катары, анабаптистские секты и не в последнюю очередь – скопцы. Эта секта практиковала наиболее прямую форму разрыва между отражением и оригиналом, интерпретируя либидо как универсальное выражение зависимости от Великого Существа и буквально понимая травматическую природу Духа.

Любая воинская практика, ведущая к освобождению отражения от оригинала, должна начинаться с утверждения трансцендентного Субъекта как обладателя Провиденциальной Мысли. Это предполагает превращение того, что мы назвали «слепым пятном» в интеллектуальном зрении, в центральный фокус духовной оптики – как индивидуальной, так и коллективной. Это путь, которым прошёл Авраам: отвержение всего, что может быть увидено, помыслено, представлено в созерцании и так далее ради того, что абсолютно не дано, что находится как бы «со стороны затылка» в метафизическом плане.

Утверждение того, что лежит в зоне «слепого пятна» как единственного центра реальности, – это акт интеллектуальной воли, которая идёт против всех естественных побуждений и склонностей «глиняной» органики, против онтологии в её самых глубинных устоях. Собственно говоря, это и есть «чистый ислам», ислам Ибрагима (Авраама, мир ему), который на деле и представляет собой единственно возможную стратегию Духа, дающую шанс на победу против сил Рока (в Исламе именуемого «дахр», а у зороастрийцев – «Зерван»).

* * *

Напомним еще раз: физический мир – это зеркало, которое является одновременно и частью Бытия, и тем, что отражает Бытие в себе. Это наиболее пассивный, вторичный элемент Бытия, который подчиняется простейшим побудительным силам – solve et coagula, разряжение и сгущение. Зеркальное пространство мира изначально – это чистая протяженность, образованная неопределённым множеством геометрических точек, исчезающее малое расстояние между которыми образует «квант пространства». В своём изначальном первозданном виде эта протяженность является чистым энергетическим потенциалом. Однако затем пространство начинает искривляться, возникают «сгущения», то есть первоначальное множество начинает повышать уровень своей математической мощности. Это есть не что иное, как переход от энергии к веществу, возникновение тел.

Именно движение от разряженного состояния пространства, которое образует энергетический полюс, ко всё более и более плотному сгущению, которое в итоге приводит к концентрации всей протяженности в полюсе вещества, становящейся в итоге одной единственной «точкой», – вот это и образует «вселенское время», точнее – концепцию «от прошлого к будущему».

Переход от энергии к веществу – это естественное движение времени, которое тесно связано с гравитационным полем. Это движение напоминает высыпание песка в песочных часах под действием силы тяжести. Если бы всё это движение на всей протяжённости пространственно-временного континуума было бы единообразным, то конец физической манифестации был бы достигнут очень быстро. Но дело в том, что где-то идёт и обратный процесс превращения вещества в энергию. Когда мы бросаем простое берёзовое полено в печку, обычная дачная голландка превращается в «машину времени». Солнечный свет становился древесиной, и это естественный ток от разряжения к сгущению. А в печке вещество древесины снова становится теплом и светом, то есть энергией. Это движение времени вспять. Во Вселенной бессчётное множество таких «поленьев». Вещество постоянно превращается в энергию, но в целом баланс склоняется в пользу «закона песочных часов», то есть вектор сгущения доминирует над вектором разряжения.

Однако есть тут одна проблема. Поскольку мощность геометрического множества – это вещь относительная, то непонятно, в каком состоянии наблюдатель застаёт пространственно-временной континуум, когда, так сказать, впервые бросает на него взгляд. Не очевидно, начальное ли это состояние или конечное, потому что по отношению к любой мощности множества можно предполагать как более высокий уровень