– В действительности Сальери не давал яд Моцарту. В гениальной поэме всё значительно проще и сложнее…

Вернувшись из Германии ты Рудольф сделал великое дело: привёз обширные бумаги и документы, касающиеся великого Моцарта. Прикрываясь знакомым литератором, скажем так Максом, попались уникальные документы, письма, артефакты, связанные с грандиозной фигурой XVIII столетия – Вольфгангом Амадеем Моцартом. Тот провёл своеобразное расследование, итогом которого стал выход в свет его романа «Гений и злодейство». Этой публикацией Макс разворошил «осиное гнездо». К нему потянулись поклонники Моцарта и его божественной музыки – из Германии, Франции, Австрии, Италии. Макс скоро убедился: тут было всё как в царской солянке – подлинные почитатели композитора и мнимые, причём последних было намного больше. Эмиссаров интересовали атрибуты, связанные лично с композитором: раритеты, артефакты, начиная от локонов композитора и посмертной маски до писем, документов, автографов. Один магнат, коллекционирующий скрипки Антонио Страдивари и Якоба Штайнера, предложил даже экранизировать книгу Макса в голливудской кинокомпании «Юниверсал пикчерз».

Макс был на вершине от счастья. Он написал сценарий, передал помощнику магнату. И внезапно заболел да так, что на полгода попал в реанимационное отделение кардиологии. С запредельным артериальным давлением и приступами астмы – чего у него не было и в помине. А тут посыпались неприятные известия: музыковед из Мюнхена доктор Гунтер Дуда неудачно упал и повредил шейку бедра; отлежавшись в госпитале, он был выписан домой. И как по команде его стали донимать неприятные визитёры, охочие до антиквариата и раритетов, – всё под эгидой Моцарта. Сам Макс вылететь в Мюнхен не в состоянии, вот он и просил меня помочь, как большого специалиста по Германии. Итог переговоров таков: требуется экстренная помощь, чтобы разрулить ситуацию.

III. Труба зовёт

«Умереть и стать посвящённым – равно и в значении и в слове»

Э. Дент, английский музыковед

Я надолго засиделся у Сансаныча в домашнем кабинете, за письменным столом. Ощущение было такое, что мой экс-шеф по-прежнему возглавляет отдел в конторе, слегка изменив обстановку – с казённой на домашнюю.

Под занавес нашей беседы, Сансаныч стал рассказывать мне про наши былые времена:

– Прошлой осенью руководство конторы вдруг решило направить меня в командировку в Берлин. Так, по пустяковому случаю. Я быстро справился с делами и подумал: а не навестить ли мне твою пассию. Соню Шерманн. Если честно, то на это я решился из благих соображений. Тогда реально думалось, что дело о вашем разводе уже решённое дело. С точки зрения конспирации мне, конечно, не стоило слишком уж рисковать, но она и так уже знала о нас гораздо больше, чем следовало бы после твоего скоропалительного отъезда в Россию. В первую очередь я хотел выяснить, насколько она достойна доверия и сможет ли держать язык за зубами, а потом решил, что если объясню ей, насколько важна твоя работа в прошлом, настоящем и будущем для безопасности наших государств, то она всё поймет… В связи с этим у вас может возобновиться союз или брак – понимай, как хочешь.

Он сокрушенно пожал плечами.

– Мне и в голову не пришло, что вы на сей раз выступите в роли парламентёра на семейном фронте, – съязвил я.

– Командир должен всегда заботиться о моральном состоянии личного состава, – сухо ответил Сансаныч. – Впрочем, ничего путного я так и не добился. Твоя жена была очень вежлива и обходительна, но о тебе даже говорить не хотела. Обидел ты её крепко – хотя бы пообещал скоро вернуться из Москвы.

– Поскольку ты уже вошёл в эту историю, то сообщу тебе ещё один тезис, – сказал задумчиво Сансаныч. – Причём, как я понимаю, очень важный…Буквально в это же время на моё имя пришла депеша из Берлина. От твоей экс-жены Сони Шерманн. Довольно странная… Не зная, где тебя искать, направила его прямым адресом на «контору» и лично мне с просьбой прочитать и переадресовать тебе только в том случае, если ты не на задании. Она написала, что нет необходимости отвлекать тебя от важных дел и что она не собирается мешать тебе выполнять очередное ответственное правительственное поручение.

– Спасибо, что вы вспомнили о Соне… Мне тоже давно не даёт покоя этот вопрос, шеф, – изрёк я и добавил: – А вы знаете господина Инкогнито, за которого она собиралась замуж?

– Мне кажется, что это более, чем блеф, – рубанул Сансаныч. – Слухи об этом несколько преувеличены…

– Её рыцарь теперь господин Инкогнито, – с упрямством проговорил я. – Она это подчеркивала и не раз.

– Так-то оно так, – пробормотал Сансаныч, – но за помощью она обратилась к тебе, а не к господину Инкогнито. Хотя ты, конечно, и сам об этом подумал.

Я взглянул на письмо, потом сложил его и, не читая, сунул в карман.

– По правде говоря, Соня написала довольно странную депешу, которую прислала на моё имя, – признался Сансаныч. – Якобы, ей приснился сон, в котором ты встретился ей в центре Берлина на Курфюрстендамм. Она спросила тебя: «Рудольф, ты откуда?». Ты ответил: «Из Мюнхена». Вы стали целоваться и вдруг у тебя отломался зуб, потекла кровь. Соня испугалась и отпрянула. Присмотревшись, она видит, что это был не ты, а некто похожий на тебя. Она тут же решила, что с тобой стряслось нечто ужасное – и отослала на моё имя письмо. Об этом же я поведал в больнице Максу; он побледнел и стал звонить в Мюнхен, считая, что с доктором Дудой что-то произошло. Слава Богу, тот оказался жив, хотя и был госпитализирован в травматологическое отделение.

– Любопытная история, – пожал я плечами. – Не вижу связи.

– Вот тебе-то и придётся выяснить: есть тут связь или нет.

– И вы не возражаете, если я отправлюсь к ней в свой законный отпуск и выясню, в чем дело?

– Разумеется, тебя настоятельно необходимо взять отпуск, Рудик, – ухмыльнулся в ответ Сансаныч. Он бросил на меня изучающий взгляд, словно желая проверить, не изменился ли я за время нашей беседы, потом добавил:

– Когда приедешь в Мюнхен, остановись в мотеле «Арабелла». Номер уже забронирован.

Сансаныч нацарапал что-то на листке бумаги и протянул его мне.

Я нахмурился.

– Это еще зачем?

– Это адрес и телефон доктора Гунтера Хайнца фон Дуды из Дахау – учёного, всю жизнь занимавшегося тайной гибели Моцарта. У тебя он кажется есть. Ты же был у него в Мюнхене. Вот он, только запомни и уничтожь.

– Мне кажется, вы упомянули про отпуск, шеф, – сухо произнес я, как будто мы по-прежнему работали с ним