— Кто? — спросил Демитр, идущий впереди. Он остановился и развернулся ко мне, взглянув в мое растерянное лицо.

— Не знаю, — пожала плечами.

— Тогда лучше не поднимай трубку. Здесь тебя вряд ли смогут выследить, но все же… — он слабо улыбнулся и я, кивнув, сбросила звонок, после чего сунула телефон в карман и продолжила идти за Северским.

На кухне мы оказались спустя пять минут. Оба после душа. Только Демитр свои волосы подсушил с помощью магии, а я свои оставила так, как есть. Уже перед дверью в кухню, Северский вдруг остановился и, взяв меня за руку, резко притянул к себе. Я удивленно ахнула и поняла, что краснею, когда он поднял руки и запустил пальцы в мои влажные волосы.

В какой-то миг показалось, что вот сейчас меня поцелуют. Сразу в голове мелькнула мысль о том, что будет, если из кухни выйдет мама, ну по закону подлости, как обычно бывает. А тут ее дочь целуется с мужчиной. Но такое поведение не вязалось с Северским, и я оказалась права. Никто меня целовать не собирался.

Волосы окутало тепло. От пальцев мужчины повеяло теплым ветром (как он только это делает?) и спустя несколько секунд волосы мало того, что были сухими, но кажется еще и завились в замысловатую прическу. Я скосила глаза и увидела темный, блестящий локон, упавший на грудь.

— Подойдет, — проговорил мужчина, сделав шаг назад, словно хотел оценить свою работу.

— Спасибо, — ответила еле слышно и не удержалась, чтобы не добавить, — вашей жене повезет, — и тут же поправила сама себя, — то есть, твоей жене.

— Это просто бытовая магии, — сказал куратор, но его глаза странно сверкнули.

— Может и просто, но мне она пока неподвластна, — парировала я.

Он зачем-то протянул руку и коснулся моих волос. Задержал взгляд на моем лице на несколько секунд, и сказал:

— Идем. Нас ждут.

Я кивнула и первой вошла в кухню.

Или сбежала от того, что чувствовала к этому человеку?

Мама и Федор суетились, накрывая обеденный стол к ужину. Завидев нас, домовой как-то подозрительно перевел взор с моего лица на лицо Демитра, затем снова посмотрел на меня и усмехнулся.

— Как потренировались? — спросил Федя словно ни в чем не бывало.

— Отлично. Я постепенно учусь, — ответив на вопрос домового, подошла к маме и обняла ее, уткнувшись лбом в ее плечо. Мама порывисто обняла меня в ответ, и несколько секунд мы просто стояли в тишине, пока она не заговорила первой:

— Что вообще происходит, Лада? Федя мне тут сказки рассказывает, но я-то чувствую — что-то не так!

Она отстранилась и посмотрела поверх моего плеча на куратора, вошедшего следом.

— Это все из-за вас? — спросила женщина.

— Нет, мама, нет! — быстро сказала я, чувствуя, что не могу позволить ей обвинять Северского в том, чего нет. — Он помогает мне, — я взяла ее за руку. — Нам.

Она взглянула на меня, затем на Демитра, и проговорила с прямотой, свойственной только матерям, которые все видят и все понимают:

— У вас что-то есть к моей дочери?

Я ахнула, потянула ее за руку.

— Мам, не в этом дело…

Но Северский уже шагнул к нам и произнес, глядя прямо ей в глаза без доли улыбки.

— Я защищаю ее.

— И все? — она прищурила глаза.

— Пока все, — он говорил искренне и спокойно.

— Хорошо, скажем так, что я вам поверила…

— Мам! — протянула я, но старшая Кузьмина имела железный характер, особенно когда хотела чего-то добиться и была в чем-то уверена.

— Давайте поужинаем и я расскажу вам все, — предложил куратор. — Полагаю, скрывать от вас правду нет смысла.

— Хорошее решение, — мама кивнула, а мне стало немного неудобно за ее прямоту. Демитр спас нас обеих, а она вредничает. Конечно, она была права в своем праве знать правду, и я надеялась, что когда все откроется, мама иначе посмотрит на Северского.

— Итак, все к столу! На пустой желудок какие могут быть разговоры? — наигранно весело воскликнул домовой. — А потом вы поговорите, и все встанет на свои места.

— Поддерживаю! — сказала я и потянула маму за стол.

* * *

Темная вышла из портала, оглядевшись по сторонам. Пещера была точно такой, какой она ее себе представляла. Сырая мрачная обитель, стены, пронизанные скрытыми жилами пламени, воздух, сырой и влажный, отчего тяжело дышать, и этот жар, какой бывает только в кузнях.

Шагнув вперед, женщина вошла в пещеру, где ее уже ждал огромный темный кузнец. Он сидел на обломке скалы, сложив на груди мощные руки. Рядом пылал горн, но на каменных столах не было инструментов и лава не плескалась, как было во время последнего посещения Вероники. Темная застала лишь то, что некогда было кузней.

— Далеко собрался? — спросила она.

Булат, казалось, дремавший, открыл глаза, в которых вспыхнуло яркое пламя. Увидев вошедшую, он оскалился и, чуть склонив голову набок, проговорил:

— Значит, ты хозяйка Земской? Ведьмы, что принесла искореженный ключ?

— Да. Я пришла лично, чтобы воздать тебе плату и получить свой заказ, — женщина сделала еще один шаг, двигаясь с удивительной грацией. Ее глаза замерцали, отражая пламя в горне. Вскинув руку, она легко коснулась раскаленного камня и прочертила на нем незамысловатый узор, после чего поднесла палец к губам и подула на потемневшую от ожога кожу. Та мгновенно приняла прежний вид.

— Тьмы в тебе слишком много, — произнес Булат. — Давно, как погляжу, живешь?

— И планирую жить еще дольше, — она резко обернулась и смерила кузнеца взглядом. — Мне нужен ключ.

— А мне плата, а не эти сказки, которые лаяла твоя шавка.

Темная скривилась.

— Как грубою! — сказала она, но тут же добавила: — Впрочем, Вероника мне никогда не нравилась. У нее были большие амбиции, но мало ума.

— Значит ее больше нет? — догадался кузнец, но темная в ответ лишь улыбнулась, мол, догадайся сам, здоровяк.

— Ключ, — женщина протянула руку и требовательно шевельнула длинными пальцами.

— Плату, — насупившись ответил Булат. — Твоя дохлая ведьма успела рассказать, что я желаю?

— Конечно. Ты все получишь!

— Я хочу, чтобы ты показала мою плату, — потребовал кузнец.

— Конечно. — Темная достала из складок длинного черного плаща крошечную коробочку и протянула в сторону Булата. — Оно здесь.

— Превосходно, — громада улыбнулся и потер в предвкушении руки. — Открой, чтобы я убедился, что там именно то, что мне надо.

Женщина пожала плечами и сделала так, как было велено. Мгновение спустя из открытой коробки полился яркий свет, который мог соперничать лишь с солнечным. Он залил кузню и губы Булата растеклись в счастливой улыбке.