Я хотел поругать Мавика, но Ичигин заступился за него, сказал, что сам позвал зверя с собой. Мавик — единственный, кроме диких, кто умеет ходить во тьме.

Увидев, что хозяина отпустило, Мавик ткнулся носом мне в щёку, стал тереться об меня, повизгивать.

— Ну чего тебе ещё? — спросил я сердито.

— За подружку просит, — пояснил Ичигин.

И из тумана на секунду показалась голова Нисы и снова нырнула в туман.

— А ну, выходи, лохнесское чудовище! — обрадовался я. — Где вы её нашли?

— Так она и орала, — ухмыльнулся Ичигин. — Забилась под камни, завалило её. Раскапывать пришлось. Иди, иди, — сказал он драконице. — Боится, что ругать её будете.

Я бы и поругал. За трусость. Но Шасти, услышав, что Ниса нашлась, с писком кинулась к драконице, обняла её за шею, стала поглаживать, чесать под челюстью.

И Ниса робко куликнула. Она совершенно не пострадала в ночном бою, и даже сохранила и седло, и упряжь. И часть сумок, что закрепила у неё на спине Шасти.

Девушка тут же залезла на спину драконицы, стала рыться в сумках и радостно вскрикивать: были там и бинты, и горшки с эликсирами.

Ичигин развязал мешок с драконьим мясом. Волки заплясали вокруг него. Только Мавик зевая плюхнулся под бочок к Нисе и засопел. Этот прохиндей был сыт.

— Похоже, дело налаживается, — обрадовался Айнур. — Сейчас разобьём здесь лагерь, устроим лазарет. Дров нет — ничего, раненые пусть поедят сырого. А мы в два отряда пошлём обыскать поле боя. А третий отряд пойдёт вниз по тропе. Выяснить надо, кто там в низу остался, живы ли? И где дикие волки? Если кто-то знает о том, что стало с Эрликом — так это они.

Предводитель посмотрел на Нишая, и тот кивнул, берёг горло.

Мы выставили у входа в ущелье охрану. Решили сначала обыскать тремя малыми отрядами место, где раньше был перевал, а уже потом отправляться на поиски раненых.

Риск напороться на выжившего Эрлика был, нужно было убедиться, что он отбыл домой, в преисподнюю.

Один из отрядов возглавил Ичин, второй Майман, третий Ичигин. Охотник хорошо себя показал, вожди оценили. А вот у нас бы ему нагорело за нарушение дисциплины.

Айнура уговорили остаться в лагере. Надо было, чтобы Шасти посмотрела, что у него с рукой.

Пока Майман отбирал для поисковой операции людей покрепче и лучше вооружённых, я пересчитал уцелевших наших.

Отыскал вполне живого и целого Сурлана. А вот Ойгон так и сгинул, заступив дорогу духу медведя.

Пересчёт принёс много плохих новостей. Пропал Темир, мой младший брат, пропала едва ли не половина зайцев. Вигру серьёзно обожгло во время последней схватки. А сколько погибло тех, кого я даже не знал?

— Вставай, лентяй! — позвал я Мавика. — Твой нос сегодня будет работать!

Обожравшийся волк жалобно вытянул перемотанные лапы, насмешив зайцев.

— Иди-иди! — пристыдил его я. — Как ночью драконятину жрать — так ты здоров!

Шасти напоила Нишая эликсирами, и он засобирался со мной, хоть его и качало от слабости.

Багай подошёл и молча встал рядом с отрядом Маймана. Просить он не стал, только поглядывал на меня искоса.

— И Лойчена зови, — велел я.

Было понятно — зайцы тоже мечтают найти своих живыми, и я не собирался лишать их этой радости. Бились они без скидок на возраст.

Но наглости младших я не учёл — месте с Лойченом к нам подвалили зайцы мал-мала меньше. И Нордай заявился, делая вид, что он тут случайно.

Хотел погнать самых мелких обратно, но востроглазый малолетка тут же крикнул:

— Кай, смотри! Чего это за херня?

— Точно! — ответили ему. — О, какая разлапистая!

Туман жался к земле, и стало видно, что там, где раньше был перевал, высилось теперь что-то серо-зелёное. Странное такое, ни на что не похожее, разве… на кактус?

— Что это⁈ — заорал часовой, переполошив весь лагерь.

Он разглядел непонятное пятно, когда зайцы подняли крик.

Шасти подбежала ко мне.

— Это… Это… — залепетала она. — Это!..

— Это твой росток, — подсказал Нишай. — Твоё древо. Вот теперь точно понятно, что духи гор расправились с Эрликом. Мир изменился, мы — победили, Шасти!

Он обнял девушку, прижал к себе, но, поймав мой взгляд, тут же отпустил.

— Мы идём к древу! — скомандовал Майман. — Луки на изготовку!

Дерево было огромным, бурым, похожим на толстый кактус без колючек высотой с двухэтажный дом. На самой макушке, как волоски на лысине, зеленели тоненькие веточки

Как дерево могло так вымахать за ночь, я не знал, но его толстые корни тянулись по земле на десятки, а может и сотни метров вокруг. Похоже, они скрепили израненную вершину горы. Не дали ей обрушиться вместе с нами.

Я указал Нишаю на корень, и он кивнул.

— Древо скрепило горы. Теперь оно будет расти вверх, а потом… — колдун замолчал.

— Что потом? — загомонили зайцы. — Изменит наш мир?

Нишай пожал плечами.

— Ещё никто не выращивал семя между тремя мирами, — начал он размышлять вслух. — Оно вызрело в голове у ютпы, укоренилось в серединном мире и тянет ветви к небу. Нас ждёт что-то новое, неизведанное. Я не могу сказать, что.

— А как оно сумело вырасти, такое большое за одну ночь? — спросил Багай.

Зайцы повеселели и снова стали нахальными. Раз Нишай сказал, что Эрлику точно конец — можно и не бояться.

Под «бояться» они понимали послушание. И тут же нарушили строй, рассыпавшись, чтобы рассмотреть корни и толстый ствол.

— Но выросло на крови Эрлика, — подумав, сказал Нишай. — Впитало его силу, изменило её. Ствол всё ещё бурый от крови, но он позеленеет, это видно по веткам.

— Ты уверен, что Эрлик мёртв? — спросил Майман.

— Пусть Кай коснётся древа руками, — предложил Нишай. — Если в крови Эрлика всё ещё есть проклятие преисподней — руки Кая засветятся.

Я рассмеялся и обнял дерево. И понятно, что свет не отреагировал. Намаявшись, он уснул во мне до новой битвы.

— А знаки? — спросил Майман. — Что проступило у тебя на руках, Кай? После первого боя — знаки должно быть видно.

Я размотал наручи, но даже усилием воли смог вызвать только светящиеся пятна.

— Странно, — сказал Майман. —