удивительного: как активизм послевоенного американского государства имел свои корни в "Новом курсе", как тотализм послевоенного советского государства имел свои корни в сталинизме Первой пятилетки, так и девелопмент послевоенного японского государства имел свои корни в экономических инициативах 1930-х годов. В этом смысле опыт 1930-1940-х годов ни в коем случае не был полностью негативным для послевоенной Японии; именно в эти годы были впервые опробованы управленческие инструменты государства развития, некоторые из них были отвергнуты, а другие оказались полезными. Преодоление депрессии требовало экономического развития, подготовка к войне и ведение боевых действий - экономического развития, послевоенное восстановление - экономического развития, а независимость от помощи США - экономического развития. Средства достижения развития для одной цели в конечном итоге оказались одинаково хороши для других.

Между различными инструментами государственной политики в предвоенные и послевоенные годы существует поразительная преемственность. Ёсино и Киси открыли рационализацию промышленности в конце 1920-х годов как средство преодоления рецессии; их протеже Ямамото, Тамаки, Хираи, Исихара, Уэно, Токунага, Мацуо, Имаи и Сахаси вновь применили ее в 1950-1960-х годах для создания современных конкурентоспособных предприятий. В оба периода государство пыталось заменить конкуренцию сотрудничеством, не теряя при этом преимуществ конкуренции. Правительственный контроль над конвертируемостью валюты продолжался непрерывно с 1933 по 1964 год и сохранялся даже после этого в ослабленных формах. Закон о нефтяной промышленности 1934 года стал точной моделью для Закона о нефтяной промышленности 1962 года. Планы и стиль планирования Совета по планированию при кабинете министров были перенесены на Совет по экономической стабилизации и Агентство по экономическому планированию, особенно в части использования ими валютных бюджетов для реализации своих планов. Уникальные структурные особенности МИТИ - вертикальные бюро по каждой стратегической отрасли, Бюро предприятий и Секретариат (образованные из старых Бюро общих дел МКИ и Бюро общей мобилизации ММ) - датируются 1939, 1942 и 1943 годами соответственно. Они продолжали существовать в MITI вплоть до 1973 года, не меняя своих функций и даже, в некоторых случаях, названия. Административное руководство берет свое начало в Законе о контроле над важными отраслями промышленности от 1931 года. Сама промышленная политика, разумеется, была такой же частью японского правительственного лексикона в 1935 году, как и в 1955-м.

Пожалуй, наибольшая преемственность наблюдается в отношении людей, проводивших промышленную политику государства. Ёсино, Киси, Сиина, Уэмура и практически все другие лидеры политики, банковского дела, промышленности и экономического управления занимали видное место в общественной жизни до, во время и после войны. Преемственность между MCI и MITI не только историческая и организационная, но и биографическая. Конец 1970-х годов ознаменовал конец эпохи, но прежде всего это была смена поколений: высшие руководители бюрократии уже не были людьми, прошедшими службу в военное время и послевоенную оккупацию. Новые сотрудники МИТИ в 1980-е годы будут молодыми японцами, родившимися в 1960-е годы, и их легкое знакомство с миром и процветанием отличает их от всех других японцев, родившихся в предыдущие годы двадцатого века.

Вынужденные изменения, которые пришлось провести МИТИ в конце 1970-х годов, были вызваны, по крайней мере частично, тем, что идеи людей, руководивших японской экономикой примерно с 1935 по 1965 год, - поколения, которое характеризует Сахаси, - больше не соответствовали новым проблемам, стоявшим перед нацией и министерством. Старые кадры были прежде всего менеджерами тяжелой и химической индустриализации. Но в 1970-е и последующие годы потребовались специалисты по управлению уже индустриализованной экономикой, сам вес которой накладывал на нее глобальные обязательства. Заслуга МИТИ в том, что он подготовил таких лидеров, и в том, что они взялись за новое изменение промышленной структуры, в которой упор был сделан на постиндустриальные "наукоемкие" отрасли. Однако самой большой гарантией их успеха в таком сложном деле был тот факт, что они были воспитаны в организации, которая уже однажды изменила промышленную структуру.

Фундаментальная проблема системы государственного управления высокими темпами роста заключается в отношениях между государственной бюрократией и частным бизнесом. Эта проблема возникла в самом начале промышленной политики в схемах Временного бюро промышленной рациональности Ёсино и сохранялась вплоть до восстания Mitsubishi и атаки Комиссии по справедливой торговле на картель административного руководства MITI для нефтеперерабатывающей промышленности. Это проблема, которая никогда не исчезнет; она присуща капиталистическому государству развития. За последние 50 лет Япония разработала и попыталась реализовать три различных решения этой проблемы, а именно: самоконтроль, государственный контроль и сотрудничество. Ни одно из них не является идеальным, но каждое предпочтительнее чистого laissez faire или государственного социализма до тех пор, пока форсированное развитие остается главным приоритетом государства.

Самоконтроль означает, что государство лицензирует частные предприятия для достижения целей развития. Типичным институтом является спонсируемый государством картель, в котором государство санкционирует создание картелей в отраслях, которые оно считает стратегическими, но затем оставляет за самими предприятиями задачу по созданию и функционированию картеля. Именно такой подход был принят для Закона о контроле над важными отраслями промышленности в 1931 году, а также для сталелитейной промышленности, начиная с системы государственных продаж 1958 года и заканчивая инцидентом с Sumitomo Metals Company в 1965 году. Основное преимущество такой формы отношений между государством и бизнесом заключается в том, что она обеспечивает наибольшую степень конкуренции и частного управления в системе государства развития. Ее главный недостаток заключается в том, что она ведет к контролю над отраслью со стороны крупнейших групп (как при господстве дзайбацу), а также к вероятности расхождения интересов крупных операторов с интересами государства (как, например, в "контрольных ассоциациях" военного времени). Такая форма отношений между государством и бизнесом обычно предпочитается крупным бизнесом.

Государственный контроль - это попытка отделить управление от собственности и поставить управление под государственный контроль. Обычно такую форму отношений предпочитали "реформаторские" (или "контрольные") бюрократы конца 1930-х годов и вся государственная бюрократия во время послевоенного восстановления и на ранних этапах скоростного роста. Ее главное преимущество заключается в том, что приоритеты государства превалируют над приоритетами частного предпринимательства. Ее главные недостатки заключаются в том, что она подавляет конкуренцию и, следовательно, допускает грубую неэффективность экономики, а также способствует безответственному управлению. Ближайшие японские приближения к ней имели место в Маньчжурии, в довоенной и военной электроэнергетике, в военных компаниях по производству боеприпасов, в послевоенной угольной промышленности и в сотне с лишним государственных корпораций современной Японии. Неэффективность государственного контроля принято винить в низких показателях японской промышленности во время Тихоокеанской войны.

Третья форма взаимоотношений государства и бизнеса - сотрудничество государственного и частного секторов - является, безусловно, самой важной. Хотя все три формы существовали на протяжении всех 50 лет исследования (в основном в зависимости