Шрифт:
Закладка:
Рис. 24. Склады ГСМ на территории «Белостокского выступа»
Переходя от вагонов к привычным единицам измерения, обратимся к телеграмме, которую вечером 24 июня направляет в штаб Западного фронта зам. начальника ГШ генерал-лейтенант Соколовский. Генштаб напоминает командованию фронта о том, что по состоянию на 20 июня округ/фронт имел 610 тыс. выстрелов к 76-мм полковым пушкам и 690 тыс. выстрелов к 76-мм «дивизионкам», 720 тыс. выстрелов к 122-мм гаубице, 480 тыс. выстрелов к 76-мм зениткам и 3604 тыс. выстрелов к 45-мм пушкам (а это не только противотанковая артиллерия стрелковых дивизий, но и вооружение двух тысяч танков и бронеавтомобилей).{437} Данных по 152-мм гаубичным выстрелам в телеграмме нет, но условно принимая ресурсы Западного фронта за одну пятую от совокупных запасов пяти приграничных округов, получаем еще порядка 560 тыс. выстрелов.{438}
При взгляде на эти цифры неизбежно возникает вопрос — кто кого окружил? Те, у кого на стационарных складах было накоплено по 7–12 боекомплектов на ствол, или наступающая армия, углубившаяся на сотни км в глубь территории противника, временно лишенная возможности доставки снарядов по железной дороге (другая колея), с одним, максимум двумя боекомплектами снарядов на грузовиках и в передках орудий?
Немаловажное значение имеет и размер «кольца окружения». Внешний обвод восточного «котла» (в полосе Новогрудок, Минск) имел протяженность порядка 400 км. Для построения устойчивой обороны на фронте такой протяженности по советским уставам (ПУ-39) требовалось не менее 200 стрелковых (пехотных) батальонов. При этом у немцев в составе шести танковых дивизий[114] арифметически насчитывалось всего 30 пехотных батальонов. Даже с учетом 6–8 моторизованных и пехотных дивизий, сформировавших в конце июня западный периметр «кольца окружения», противник имел в совокупности не более 80–100 пехотных батальонов. Создать такими силами нечто подобное тому двойному фронту окружения, который был создан в ноябре 42-го года вокруг 6-й Армии вермахта у Сталинграда, немцы не могли (строго говоря, даже и не пытались).
«Расстрелять любое количество людей…»
Подводя абстрактно-теоретические итоги всего вышеизложенного, можно было бы сказать, что ситуация для войск Западного фронта сложилась тяжелая, но отнюдь не безнадежная.
Да, у оснований «выступа» противник имел подавляющее численное превосходство, но это превосходство еще надо было переправить через полноводные Буг и Неман. Пять сотен несокрушимых бетонных «коробок» ДОТов Гродненского, Осовецкого, Замбровского и Брестского укрепрайонов, сосредоточенные у немногочисленных «дорожных направлений», теоретически позволяли по меньшей мере сбить темп наступления противника. Особенности местности (огромные массивы лесов и болот, прорезанные узкими «дорогами-ущельями») в значительной мере «обнуляли» само понятие численного превосходства. Наконец, изменить неблагоприятное соотношение сил можно было простой рокировкой сил с пассивных участков в район намечающегося прорыва.
12 стрелковых дивизий второго эшелона фронта существовали в реальности, и теоретически их можно было достаточно быстро перебросить на запад, на естественные оборонительные рубежи рек Котра, Неман, Россь, Щара, Ясельда. Худо-бедно, но 35 тыс. автомобилей, включая 25 тыс. грузовиков, в составе войск фронта наличествовали еще до начала открытой мобилизации.{439} Калькулятор подсказывает, что на вооружении 13-го и 14-го мехкорпусов числилось 840 танков и пушечных бронеавтомобилей БА-10. Да, это были технически устаревшие машины, но даже просто зарыв в землю[115] 840 бронированных коробок с 45-мм пушкой, можно было создать мощнейший противотанковый заслон.
Главным «аргументом» обороняющихся мог бы стать могучий, практически полностью укомплектованный 6-й мехкорпус. Все три дивизии корпуса компактно располагались в районе Белостока, а оттуда на Варшаву тянется бетонная лента автострады. На пути предполагаемого наступления мехкорпуса, в междуречье Буга и Нарева у немцев была одна-единственная пехотная дивизия (258-я пд); нет такой науки, по которой пехотная дивизия, обороняясь на фронте в 50 км, может сдержать концентрированный удар тысячи танков. А в Варшаве находился штаб ГА «Центр», важнейшие базы тылового снабжения, крупный железнодорожный узел. Серьезные перспективы открывал и удар 6-го и 11-го мехкорпусов в северо-западном направлении, через северный обвод «Белостокского выступа»; у противника там было всего три пехотные дивизии (87-я пд, 102-я пд, 129-я пд), растянутые на фронте в 130 км, и в случае успеха наступления танковая лавина выходила во фланг и тыл всей сувалкской группировки вермахта…
Можно, наверное, придумать и другие, не менее красивые «дебютные идеи», но, читателю, внимательно прочитавшему предыдущие сотни страниц, без долгих пояснений должно быть понятно, что вся эта схоластика никакого отношения к суровой правде жизни не имеет. Ничего подобного Красная Армия обр. 1941 г. сделать не могла — прежде всего в силу отсутствия квалифицированного, способного к смелым инициативным действиям командного состава; сколь-нибудь сложные задачи для такой армии были неисполнимы в принципе.
В протоколе допроса генерала армии Павлова, бывшего командующего Западным фронтом, обнаруживается фраза, содержащая, на первый взгляд, единственное реалистичное решение вопроса: «В армию был направлен мой помощник по военно-учебным заведениям Хабаров с моим строжайшим приказом, если нужно, расстрелять любое количество людей, но отступление 4-й Армии остановить и добиться того, чтобы штаб Армии взял в руки управление».{440} Идея простая и действенная. Военная история знает пример, когда в том же 1941 г., на советско-германском фронте приказ аналогичного содержания спас армию, стоявшую на грани неминуемого поражения. 16 декабря, на десятый день контрнаступления Красной Армии под Москвой, когда немецкие войска начали беспорядочно откатываться на запад, Гитлер издал приказ, в котором потребовал: «Удерживать фронт до последнего солдата… Командующим, командирам и офицерам, лично воздействуя на войска, сделать все возможное, чтобы заставить их удерживать свои позиции и оказывать фанатически упорное сопротивление противнику ».{441}
Как известно, такое решение — фанатично и тупо удерживать каждый метр фронта — вызвало недовольство высшего генералитета вермахта и привело к серии громких отставок. Однако, в конечном счете, в написанных после войны исследованиях и мемуарах все, кто смог до того момента дожить, сошлись во мнении, что решение Гитлера было единственно верным для сложившейся в декабре 41-го ситуации. Так, бывший начальник штаба 4-й Армии вермахта Блюментрит пишет: «Фанатичный приказ, обязывавший войска стойко держаться на каждой позиции и в самых неблагоприятных условиях, был, безусловно, правильным. Гитлер инстинктивно понял, что любое отступление по снегам и льду через несколько дней приведет к распаду всего фронта, и тогда немецкую армию постигла бы та же участь, что и Великую армию Наполеона…»
Вермахт приказ выполнил, при этом расстрелять, судя по конечному результату, пришлось весьма скромное количество солдат. Заставить
