капрал — и мы, быстро спустившись к конюшне, вскочили в сёдла и рванули к означенному месту. Я пытался узнать у спутника, как всё произошло, но он и сам мало что знал. Пришлось ехать молча, лишь постёгивая лошадей.

Уже на подъезде были видны огни факелов и людей, снующих туда-сюда. Я больше всего переживал за юнгу, и мои опасения были не напрасны, — парня ранили, но, к счастью, несильно, так что обычного перевязочного пакета хватило. А вот моей одежде, что была на нём, не повезло, — она была порезана и залита кровью. Юнга, дурачок, был больше напуган испорченной одеждой полковника, чем своей раной и пытался убедить меня, что всё отмоет и заштопает. Пришлось успокаивать, что, если захочет, я отдам ему её. Теперь можно и послушать доклады.

Вот многим хороши мои лейб-гвардейцы, но излагать чётко и без лишних слов они ещё не научились. Оно и понятно, — бывшие крестьяне не обладают ни хорошим запасом слов, ни умением выхватывать главное, опуская второстепенное. Вероятно, причиной было то, что бедному сержанту пришлось собирать в своей голове события, произошедшие с разными людьми. Мдя... Придётся их учить ещё и ораторскому искусству. Хорошо, что не мне.

Я потратил минут пятнадцать, прежде чем из разрозненных сведений в моей голове сложилась картина разыгравшейся драмы.

Глава 40

Заговорщиков было около десятка, но точное количество так и не выяснили, поскольку они то разделялись, то сходились. Четверо постоянно находились поблизости. Видимо, просто наблюдали за местностью. Ещё двое или трое периодически обходили дозором округу. Девушка появилась лишь в последний день. Когда к святилищу подъехал юнга Мирон, она вышла навстречу и пыталась подойти поближе. Несмотря на мои подробные объяснения внешнего вида Ники и Анастасии, парень не смог опознать девушку в темноте.

После того, как стало понятно, что подъехавший парень не является наследным принцем, девушка ударила его ножом и побежала к лошадям. Её спутники выстрелили несколько раз и тоже попытались скрыться. Кого-то удалось схватить, но многих пришлось убить, дабы те не сумели скрыться.

— Мне всё понятно. А что с девушкой? — спросил я.

— Ранили её. Вон в санях валяется, рогожей прикрытая, — ответил сержант Никита Галкин, — указывая куда-то в темноту.

Я чертыхнулся и рванул в указанном направлении. Действительно, на дровнях лежит тело. С замиранием сердца поднёс факел поближе к лицу, и увидел совершенно незнакомую девушку.

— Ты кто?

Ответа я так и не дождался.

— И почему её тут одну оставили? — спросил я Галкина.

— Так раненая же, — простодушно ответил он. — Куды ей деваться?

Ну да, был бы это мужчина, его бы связали, да ещё охрану поставили, а девушку-то зачем связывать? Никуда она же не денется! Мдя... Логика железная. Давно замечено, что в присутствии женщины солдаты иногда ведут себя совершенно иначе, чем это требуется, то есть, неадекватно. Бывает так, что такая ошибка для многих является последней. Двое схваченных мужчин отвечать на вопросы тоже отказались. Ну и куда сейчас ехать? Подумав, я отдал приказ направляться к усадьбе Петра Шаликова.

Там только-только собирались ложиться, но переполох наш приезд всё равно устроил знатный. Надо отдать должное, — князь не стал сразу допытываться, что привело наследного принца к нему в такой поздний час, а отдал указание накрывать стол. Да, это очень кстати после сегодняшних переживаний. Потом я увидел Нику и без долгих предисловий дал ей прочитать записку.

— Это писала не я! — начала оправдываться девушка.

— Это было сразу понятно, — поспешил успокоить её я. — Ты что-нибудь знаешь об Анастасии?

— Нет, давно не видала.

— И о беременности её тоже ничего не знаешь?

По широко раскрытым глазам Ники я понял всё и без слов.

— Ладно, — говорю, — об этом молчок и никому ни намёка. Поняла?

Девушка не успела мне ответить, поскольку меня позвали к столу. Шаликов решил, видимо, что вначале гостя надо накормить, а уж потом расспрашивать. Ужин прошёл в понятном напряжении, и я уже собрался было начать рассказ, как кто-то стал стучаться в ворота. Мы все поднялись из-за стола и вышли наружу. Вскоре я услышал, как кто-то звал меня. Верёвочкин!

— Мессер, — обратился он ко мне, не обращая внимания на посторонних. — Я только что из усадьбы Дивеевых. Их всех, оказывается, долгое время удерживали в плену, а мы не смогли это понять.

— Что с ними? — задал я закономерный вопрос.

— Всё теперь хорошо, — поспешил успокоить мой тайный советник. — Их удалось освободить.

— Раненые или убитые есть.

— Есть мессер, но семья барона не пострадала. Вам лучше всё увидеть самому.

Пришлось извиниться перед Шаликовым и пообещать всё рассказать на днях. Мы скоро собрались и ушли в ночь. Имение барона достигли через два часа. Странно, поскольку я думал, что они живут дальше. Ну и хорошо, что заблуждался.

Сама усадьба оказалась, как и следовало ожидать, небольшой, но во дворе удалось разместиться всем, хоть и с ожидаемым стеснением. Александр Дивеев вышел нас встречать, но было видно, что это стоило ему больших усилий.

— Простите меня, Ваше Высочие, за то, что мне пришлось врать императрице! — начал он без предисловий. — А потом моей семье начали угрожать, и мне ничего не оставалось, как выполнять требования злодеев.

И что мне следует отвечать на это?

— Барон, — сухо сказал я, — вначале мне надо понять, что произошло, а уж потом искать виновных и утешать невинных.

Мужчина лишь кивнул мне в ответ и пригласил в обеденную залу. Там сидела его жена и дочь. Мы приветствовали друг друга, и расположились за столом.

— Я понимаю, что время позднее, но вряд ли кто сейчас сможет уснуть. Посему, предлагаю рассказать о случившемся.

К моему удивлению, хозяин дома дал знак оставить нас вдвоём.

— Летом мы наняли двух новых горничных, которые имели хорошие рекомендации, — начал барон, когда все вышли. — Я поначалу не замечал, что Анастасия стала вдруг грустной и немногословной. Затем она сказалась больной и новые горничные не отходили от её постели. Мы позвали врача, но он не нашёл никакой серьёзной болезни и предложил, что во всём виноваты нервы.

Я слушал внимательно, не пропуская ни слова.

— Примерно через месяц дочь призналась мне, что беременна от наследного принца. От вас, то есть. Она сказала, что мне следует