Справа от него вспыхнул огонь и побежал дальше, освещая желтый туман. Марлоу встал на четвереньки и пополз быстрее, слыша шипящий звук горящего пороха.

Пока огонь поглощал только рассыпанные зерна, порох будет гореть долго. Взрыв произойдет, когда он попадет в плотно набитые бочки. До этого у него было время, чтобы увести своих людей, и он не знал, сколько времени это займет. Минуты, если ему повезет, но с таким же успехом это могли быть и секунды.

Он карабкался вперед, и   увидел безжизненное тело Леруа, освещенное огнем, который он разжег в качестве своего последнего своего злодейства на земле.  Окруженный сияющим светом, он выглядел так, словно возносился на небеса, в чем Марлоу очень сомневался. Это был ориентир, веха в тумане, и Марлоу торопливо пронесся мимо.

Огонь вспыхнул снова, что-то воспламенив, и Марлоу вскочил на ноги. Он рисковал потерять сознание. Ему нужно было быстрее выбираться на палубу.

Он налетел на столб, споткнулся и продолжал бежать. Он увидел движение в дыму, водоворот серого и желтого, когда сера куда-то затягивалась над головой, и понял, что нашел люк. Он под прыгнул, его рука нащупала край люка, и он подтянулся.

— О, Господи, помоги мне! — закричал он пытаясь найти силы в своих уставших руках и ноющих легких, чтобы протиснуться через люк. Его рука коснулась чего-то похожего на ножку стола в каюте, его пальцы обхватили ее, и он выбрался из задымленного трюма, из того особого ада, который устроил для них Леруа, и поднялся в большую каюту.

Каюта тоже была наполнена дымом, но после трюма воздух здесь показался ему свежевшим, и Марлоу хотелось просто рухнуть на диван и подышать, просто по   дышать. Он, покачиваясь, шагнул на корму, вспомнив, что корабль вот-вот взорвется. Как его разум мог настолько помутнеть?

Он повернулся, вышел из большой каюты и пошатываясь направился к дверям каюты, пытаясь добраться до шкафута. Дверь была открыта, от которой оттолкнувшись изо всех сил изо всех сил он, спотыкаясь, вышел на открытое пространство.

Старый пиратский корабль все еще горел, хотя уже не так ярко, и поврежденные глаза Марлоу не могли видеть ничего, кроме нескольких движущихся фигур. Бой, по-видимому, закончился, но он не знал, кто победил. Он попытался выкрикнуть предупреждение, но из горла мог выдавить только кашель и рвоту.

— Марлоу! Марлоу, боже мой!  - Перед ним стоял Бикерстафф. Его лицо появлялось и терялось в фокусе его зрения, и он выглядел очень обеспокоенным.

— Бикерстафф… — сумел выдавить Марлоу, а затем снова зашелся в приступе кашля.

— Марлоу, пожалуйста, присядь! Мы выиграли сражение! — сказал Бикерстафф, но Марлоу только покачал головой и слабо указал вниз. — Крюйт-камера… — сказал он, — …горит…

Бикерстафф уставился на него, словно не понимая. Марлоу попытался набраться сил, чтобы объяснить, что происходит, но Бикерстафф сказал: — Пороховой погреб горит? 

Марлоу кивнул. Это было все, что он мог сделать.

— Мы успеем спасти «Плимутский приз»?

Марлоу покачал головой. На это вообще не оставалось времени. Он взглянул на корабль охраны, все еще стоявший рядом с пиратским. Они не успеют его отогнать. Он указал на другой фальшборт, ближайший к берегу, и, пошатываясь, направился к нему, надеясь, что Бикерстафф поймет его.

И он его понял. Учитель отпустил руку Марлоу и повернулся к темным фигурам на квартедеке, которые, как предположил Марлоу, были его людьми.  - Пороховой погреб горит! - услышал он крик Бикерстаффа.  -  За борт! Все за борт!  - Бросайте раненых в воду, мы доставим их на берег! Если вы не умеете плавать, прихватите с собой что-нибудь, что плавает!

Марлоу почувствовал паническое бегство в разные стороны, но увидел только темные фигуры, проносящиеся мимо, мужчин, несущих других мужчин. Он слышал топот босых ног и ботинок по палубе, голоса, полные страха и боли, крики раненых. Он все еще чувствовал запах серы, но в основном это был сладкий ночной воздух, которым он не мог надышаться и от которого он получал самые восхитительные ощущения, которые когда-либо испытывал. Он остановился у главного люка, закрыл глаза и просто вздохнул.

И тут он почувствовал грубые руки на своих плечах. Он открыл воспаленные глаза и увидел Короля Джеймса и Бикерстаффа по обе стороны от себя, которые тащили его к борту корабля. Рядом  с ними мужчины перепрыгивали через перила. Он слышал плеск и крики на реке внизу.

Они достигли фальшборта, и он услышал, как Бикерстафф спросил: — Марлоу, а ты умеешь плавать? Как не странно, но я этого не знаю?

Но Марлоу тоже ничего не знал.  - «Могу ли я плавать?»  - Он не мог вспомнить.

Он почувствовал, как палуба вздымается под его ногами, и подумал, что вскоре снова потеряет сознание. Это было очень странное ощущение, когда твердая палуба двигалась таким образом. Хотел прокомментировать этот момент, но почувствовал, как его поднимают чьи-то руки и понял, что корабль вот-вот взорвется.

— О, Боже милостивый! — крикнул он, немного придя в себя. Он поставил ногу на перила и встал, Джеймс и Бикерстаф с обеих сторон сделали то же самое, а затем все вместе взлетели в воздух.

Он почувствовал, что погружается в темноту, а затем теплая вода окружила его со всех сторон, накрывая и душа его своей чернотой.

А затем вода засветилась, как днем, только намного ярче, и цвета были ярко-красными и оранжевыми, а не бледно-желтыми, как при солнечном свете. Он почувствовал, как его протаскивает сквозь воду, как будто толкая чьей-то гигантской рукой.

Он брыкался и дрыгал ногами снова и снова, пока его голова не вынырнула на поверхность, где он стал хватать ртом воздух, этот драгоценный компонент пространства. Горящие останки «Братьев Уилкенсонов» падали повсюду вокруг него, плескались и шипели в воде.

Он увидел различные предметы, людей, обломки крушения, которые он не мог описать, покачивающиеся в воде, освещенные огромным пламенем, пожиравшим торговое судно, превратившееся в пиратское. Перед ним была ночь огня, ночь смерти.

Рядом с ним что-то плавало, и он схватился за это. Это был кусок реи. Реи главного марса, подумал он. Он мог видеть отходящие от него канаты, обугленного такелажа. И частицу паруса, все еще закрепленного канатами. Он держался за них, как ребенок цепляется за свою мать и дрейфовал до тех пор, пока не почувствовал, как песок стал царапать его ноги.

Он проплыл еще несколько футов, а затем понял, что может стоять, поэтому начал идти к берегу, проталкиваясь сквозь воду, волоча за собой часть реи,