ни Хэнк, ни я, не стоит тебя. Ты удивительная, Делия. Твоя человечность — твоя сила. У тебя есть душа, ангелочек, а этим сейчас не каждый может похвастаться. Честно, я такой ребёнок. Я так часто думаю о том, что пойми я раньше, что являюсь просто марионеткой для той же мисс Мид, всё могло бы быть по-другому. Просто представь, я бы пошёл за тобой в шабаш, шугался бы там всех, кроме тебя, потому что доверял только тебе. Девочки тебя не поняли бы и сказали, что ты сошла с ума, а ты защищала бы меня, говоря, что у каждого есть шанс стать лучше. Я бы приходил к тебе по ночам и врал, что мне снятся кошмары, чтобы ты долго успокаивала меня, а я мог вблизи тебя изучить и понять. Ты бы учила меня светлой магии в своей любимой оранжерее. — Майкл шмыгнул носом и уткнулся в скалистый потолок глазами, полными грёз и разочарований. Губы при этом сложились в странную умиротворённую улыбку.

— А потом? — Верховная улыбалась, думая о том, какой он хитрый лис, представляя его напуганным после вымышленного кошмара. Да, она определённо повелась бы на это.

— А потом я бы в один момент понял, какая ты замечательная и стал бы носить цветы тебе в кровать. Просыпаешься с утра, а у тебя роза на подушке, — они чувствовали себя подростками и смеялись так безмятежно и заливисто.

— Получил бы ты за мои розы сорванные, — она чмокнула его в кончик носа.

— Кто сказал, что я срывал бы твои розы? Рядом с академией живут люди со своими садами, — он взглянул игриво в её чудесные глазища, большие и любимые.

— Не стыдно было бы?

— Ради тебя хоть украл бы. Был бы твоим бандитом. А если серьёзно, Делия, — он взял её лицо в свои ладони, отчаянно причитая, — я всегда думал, что добро — участь слабаков. Тех, кто просто боится осуждения, боится делать то, что хочется. Но когда я встретил тебя, особенно когда ты начала жить на аванпосте, я понял, что слабак как раз я, потому что моей жалкой душонки не хватало, чтобы увидеть, что зла все боятся. Всего лишь. Тебя уважали, а меня боялись. И… у тебя были те, кому ты действительно дорога, со всеми своими страхами и комплексами, они принимали тебя, потому что ты излучаешь такой тёплый свет. А меня ненавидели, причём тайно. И ты показала мне, что я могу быть полезным не только как антагонист, но и как человек. Ты спасла меня, милая. Знаю, как тебе надоело всех спасать, но я бесконечно тебе благодарен. И я сделаю всё, чтобы сохранить в тебе этот свет.

— Только для тебя? — Делия давно смирилась с тем, что Майкл станет в некоторой степени цербером, что будет охранять её ото всех, даже если ей того не будет нужно.

— Только для меня, — он благодарно поцеловал её. — Прости меня за всё, Корделия, — губы Майкла спускались к шее, целуя и облизывая нежную кожу. — Я просто глупый мальчишка. Прости за ревность, за этот Ад, — Делия прикрыла глаза и перехватила поцелуи своими губами, запуская руки в его волосы, сжимая, а сама прижалась теснее. Внизу живота вдруг стало тянуть. Не время, — Если я ещё раз обижу тебя, просто вмажь мне со всей силы, ангелок.

Антихрист тяжело дышал, понимая, что чертовски её хочет. Разум был будто в тумане, а тело жаждало разрядки. Её хотелось растерзать, зацеловать и привязать к себе. Хотелось молить о прощении.

— Хочешь? — Верховная не понимала, что с ней, внизу было влажно, соски стояли, а Майкл в момент стал единственным желанием. Она говорила с пошлой улыбкой, совсем не свойственной ей в таких обстоятельствах.

— Очень, — он чувствовал себя беспомощной зверюшкой, видя, что ведьма, кажется, забыла, где они. Он понимал, что его согласие или несогласие вряд ли что-то решат. — Но ты же понимаешь, где мы находимся? Даже если мы наложим заклинание, нас всё равно все увидят. И Отец и…

— Астарот, — блондинка облизнулась и прикусила губу. — Да брось, давай покажем им, насколько мы любим друг друга. — Делия была в длинном платье в пол с довольно пышной юбкой, под который уж точно ничего не будет видно. Ей нужно почувствовать его целиком прямо сейчас. Неожиданная страсть и авантюризм проснулись в ней, а лицо Майкла, возбуждённое до неприличия и ошарашенное одновременно, заставляли смеяться. Девушка потянула подол платья, садясь на бёдра мужчине, который запустил под него руки. Действительно, не видно. Да в целом, вообще плевать. С ней, где угодно. Возможно, кто-то специально дурманил их, проверял.

— Ты лучшая, — мужчина

вскинул бёдра, помогая ей расстегнуть ремень, а потом запрокинул голову, закрыв глаза. Вся мокрая и горячая, она опустилась на него до самого основания.

— Это невероятно, — Корделия забыла, что существует кто-то, кроме него. Забыла, что она никогда в жизни клялась не заниматься такими вещами. На них же сто процентов смотрят. Девушка выгнулась и задвигалась быстрее, взглядом показав ему, чтобы он отдыхал. Майкл жалел лишь о том, что они одеты, и он не может прикоснуться к её великолепной упругой груди.

— Тебе не будет стыдно потом, сладкая? — Лэнгдон не выдержал и дёрнулся вперёд, проникая максимально глубоко, хватая рукой её волосы у макушки.

— Может быть. А сейчас помолчи и дай мне кончить.

— Блять, я тебя обожаю, — жёсткий укус в шею всегда помогал ей затрястись в оргазме куда быстрее, чем хотелось бы, что сейчас было им на руку. Майкл ещё минуту насаживал её на себя, пока не излился внутрь. — Мисс Верховная, от Вас я точно такого не ожидал, — рука легла на красную щёчку.

— Что-то не устраивает? — она стреляла глазками, где-то в глубине сознания задумываясь, что они совершили глупость, но сожаления не было. Только желание идти дальше, бороться за свою жизнь, за него, за них. Рука об руку.

— Ты потрясающая.

* * *

— Да что же это такое! — выпалил Эйден, отодвигая от двери массивный шкаф. — Макс! Макс, ну где ты?! — рыжий оглянулся и презрительно цокнул. Хорошо, что Корделия посвятила его в мир демонов и объяснила, что они достаточно коварны, чтобы давить на самое слабое и больное. Иначе подросток был бы уже мёртв. Кто-то из преисподней намутил ему травки. Когда Эйден проснулся, вся комната была завалена мебелью, которую Макс повалил в угаре, а воздух был пропитан запахом шмали. Рыжеволосый не знал, что ему делать. Он невероятно злился, но понимал, что его любовника либо соблазнили, либо ему угрожали, потому