– Смотри, Николай, будь осторожен, – сказал я брату и направился домой, чтобы проститься с отцом и матерью.

Был уже десятый час ночи. Там я взял свой мешок, положил туда запасные сапоги и забрал свою винтовку. Мать и отец проводили меня до калитки, перекрестили и поцеловали, и я пошел на вокзал и прошел мимо дома Лидии Аксеновой. Я позвонил. Оказывается, что Лида меня ждала. Я ей сказал, что иду на вокзал, и вдруг она мне заявила:

– И я иду с тобой!

– Нет, – возразил я ей, – ты должна в этом году окончить гимназию. Не дело барышни месить грязь и подвергаться тяжелым лишениям. Ведь никто не знает, что ожидает нас в будущем, может быть, мы все погибнем.

Когда я проводил Лиду обратно к дому, от которого мы незаметно удалились, то я заметил, что ее отец и брат вышли на улицу в поисках ее. Здесь мы с Лидой простились, и она поцеловала и перекрестила меня при отце и брате.

Я прошел на вокзал. Там была полная суматоха. Никто не знал, какие поезда уходят за Кубань. Я продрог от холода и стал искать какой-нибудь вагон, чтобы в нем немного согреться. На путях было темно. Вдруг я слышу в одном из товарных вагонов женский смех. Я подошел к этому вагону и влез в него. Смотрю – стоит походная кухня, греется чай. Там я нашел двух знакомых мне девиц, дочек нотариуса Подушко. Я попросил у них разрешения остаться. Девицы ответили согласием. В вагоне было тепло. Я выпил предложенный мне чай. Сахару у них было много, так что я мог брать его сколько хотел. Когда я выпил горячего чаю, я согрелся и, прислонившись к стене, вскоре заснул.

Когда я проснулся, я заметил, что поездной состав стоит и кругом никого нет. Я перепугался. Подумал, что этот состав вообще не ушел из Екатеринодара. Но почему ушли девицы, не предупредив меня? Значит, подумал я, из-за своего легкомыслия я теперь попаду к большевикам. Снаружи начало светать. Я осторожно приоткрыл наружную дверь вагона и вижу, что кругом расстилается поле, что поезд стоит на железнодорожной насыпи. Следовательно, мы уже находимся за Кубанью. Я приоткрыл дверь шире. Стало всходить солнце, и передо мной открылось просторное поле. Я заметил, что по полотну железной дороги стоят несколько составов, что из вагонов высыпали люди, которые, как муравьи, направлялись к черкесскому аулу. Я посмотрел кругом, но никаких войск я не видел. По полю шли девушки и мальчики, так сказать, весь молодой Екатеринодар: кадеты, реалисты, гимназисты и много девушек в легких ботинках. За ними шли старики. Молодежь выехала, как будто на пикник. Мне пришла мысль, что это настоящий детский сад, и что же мы будем делать с ними? Старики шли в генеральских погонах, и с ними были многие штатские. В них я узнаю чиновников Государственного банка и из Окружного суда. Вижу адвокатов, судей и прокуроров.

Многих из них я знал по Екатеринодару. Вижу, что все направляются к черкесскому аулу. Тогда я выпрыгнул из вагона и решил идти по направлению к аулу, тем более что местность мне была знакомая. В ауле я нашел штаб своей роты, а также и свой взвод. Все оказались на месте, там же я встретил моих троих кадет и с ними Люсю. Я стал браниться и требовать, чтобы Люся возвратилась домой. А она мне твердо ответила, что не может бросить брата. Игорь на это обиделся.

– Девчонка, а еще думает меня оберегать! – сказал он.

А Люся ему ответила:

– Не пойду домой, а тебе, Игорь, дам подзатыльник! Тогда будешь помнить!

Все кругом стоявшие кадеты расхохотались:

– Вишь какой вояка, даже сестра его собирается бить!

– Я девчонок презираю и не хочу с ними связываться! – вышел из положения Игорь.

Люся начала плакать и просила меня, чтобы я ее не отсылал обратно. Я ей заявил, что завтра решит начальство, как мне быть с нею и Игорем.

На следующее утро я произвел смотр моей команде. В ней находилось много кадет, реалистов, гимназистов, институток – на вид это был просто детский сад. Тут и Люся увидела, что ей можно оставаться.

Подошел командир инженерной роты генерал Хабалов и обратился к молодежи со следующими словами:

– Дети мои, мы идем неизвестно куда. Если казаки нас не поддержат, мы обречены на смерть. Мы, офицеры, – это одно, а вы другое, и в случае неудачи вас ждет страшная смерть. Сегодня мы еще можем направить вас в безопасное место, откуда вы возвратитесь домой. Подумайте об этом, а вечером я приду за ответом.

Я стал приводить взвод в порядок, заставил молодежь и всех моих подчиненных чистить винтовки и пулеметы. Кадеты откуда-то достали пулеметы и никому их не отдают, даже прячут. После чистки кадеты и гимназисты попросили у меня разрешения отправиться в поиски за едой. Я их спросил, где они могут в такой обстановке достать еду и есть ли у них деньги на покупку таковой. Они ответили, чтобы я не беспокоился. В общем, человек 8 молодежи исчезли и начали свои поиски. Оказывается, что кадеты умели добывать еду, они умели уговаривать казачек и хозяек-хуторянок и всегда что-то получали. Поэтому я их прозвал «дипломатами».

Девицы остриглись, надели на себя штаны и сапоги, сшили себе вещевые мешки и санитарные сумки и добыли даже санитарный материал. Вечером пришел в наше расположение генерал Хабалов. Я построил свою команду. Никто из молодежи не пожелал уйти. На это генерал им сказал:

– Россию защищают дети. А где же отцы? А вам, взводному командиру, я хочу сказать, чтобы не бросали зря в боевую кашу мальчиков и девочек. Храни вас Господь, дети!

Из всего отряда в мой взвод направлялись все молодые люди, и этот взвод имел специальное назначение; на него была возложена обязанность вести разведку и поддерживать техническую связь с другими частями. Во взводе у меня было 20 молодых офицеров, 60 подростков и 8 молодых девиц. Инженерная рота состояла из 4 взводов. Каждый взвод имел свое назначение и действовал самостоятельно. Первым взводом командовал военный инженер полковник Сергей Васильевич Попов – он же заместитель командира роты; во главе второго взвода находился полковник-сапер Петр К. Алексеев[156]. Третьим взводом командовал саперный капитан В. Бершов, а четвертым я, капитан Петр Т. Казамаров. Рота обслуживала технически весь отряд и считалась также боевым резервом отряда.

Через день все отдельные отряды