Шрифт:
Закладка:
Нарциссический клиент предлагает мне в качестве объединяющего фактора свой Я-идеал, с которым он отождествляется: «Как божественно вместе обожать меня!» У невротика нарциссические защиты могут развиваться временно в результате регрессии, и тогда можно рассчитывать на восстановление более зрелых защит. Но у пациента с нарциссическим расстройством личности их никогда не было, и тогда мне приходится смириться с ролью, отводимой мне пациентом.
В начале работы клиенты пытаются использовать меня как расширение своей грандиозной Самости. Они льстят мне, идеализируя меня и относясь ко мне как к особенному и очень важному человеку. Нарциссические клиенты могут утверждать, что я неспособен понять уникальный характер их проблемы. Они могут осложнять сотрудничество своей пассивностью, постоянными отклонениями от темы или, наконец, стабильной неспособностью выполнять согласованные планы. Они также могут резко прерывать работу из-за нереализованных ожиданий, не обсудив своего намерения со мной.
Я использую различные способы для вовлечения клиента в процесс психотерапии, но грандиозная Самость позволяет клиенту признавать мое существование только в роли почитателя. Когда я указываю клиенту на то, что ожидаю взаимных усилий, он начинает критиковать меня или мои методы работы и демонстрировать откровенное безразличие, презрение или гнев. Я становлюсь для него никчемным существом.
Кризис развивается, когда нарцисс начинает стыдиться своего несоответствия собственным завышенным ожиданиям. При этом нарциссическая личность испытывает стыд и тогда, когда моя интерпретация обнаруживает ее ограничения и когда клиент из-за моего невмешательства не может ничего изменить в себе.
Приходится устанавливать определенные границы для отношений, чтобы препятствовать проявлению нарциссических установок и поведения в ходе психотерапии. Я не позволяю клиентам нарушать сеттинг и мои личные права. В некоторых случаях мне приходится защищать свои границы, поскольку нарциссические клиенты могут нарушать мое личное пространство (например, передвигать стул, чтобы сесть поближе ко мне, или постоянно пытаться прикоснуться ко мне).
Клиенты могут чрезмерно реагировать на обратную связь. Поэтому я избегаю критического, обвиняющего тона голоса и слежу за их реакциями и мыслями. В то же время даже небольшие, но основанные на сотрудничестве взаимодействия могут быть очень полезны для преодоления у клиентов чрезмерной увлеченности собой.
Я стараюсь уловить подходящий момент, чтобы попросить у клиента обратную связь относительно моих высказываний и невербальных реакций как «реального человека». Легче помочь такому клиенту лучше осознавать мои чувства или чувства партнера, чем пытаться заставить его более внимательно относиться ко всем людям.
В начале работы, когда клиент идеализирует меня, у меня может появиться ложное ощущение величия и самодовольства, но чаще возникает желание работать напряженнее, чтобы подтвердить вдохновляющие ожидания пациента. Как правило, клиент вскоре разочаровывается во мне, а я начинаю испытывать фрустрацию, раздражение и тягостную скуку. Причем клиент не может почувствовать или представить, что он может быть заслуженно скучен или неприятен для меня.
У меня иногда появляется чувство собственного бессилия и беспомощности. Это может выразиться в диагностике непоправимого дефекта или мазохистском желании подчиняться требованиям пациента во избежание чувства вины.
Я информирую клиента о своих эмоциях, связанных с контрпереносом, чтобы он начал воспринимать меня как личность. Стараюсь сохранять самоуважение клиента, которое может пострадать от моего вмешательства, подчеркиваю его права, избегаю соперничества, обнадеживаю, быстро прерываю возникающие в разговоре паузы.
В работе с нарциссическим клиентом я не применяю технику свободных ассоциаций. Интерпретации провожу, когда в терапии уже достигнут межличностный уровень взаимодействий и пациент осознает невыгодность своих реакций. Придерживаюсь следующих правил.
• Сначала исследую материал, имеющий менее конфликтный характер.
• Работаю сначала с чувствами, потом с мыслями.
• Интерпретирую депрессивное содержание, затем параноидальное.
• Мазохистские тенденции интерпретирую прежде садистических.
• Ограниченно интерпретирую происхождение расстройства.
• Применяю интерпретации, направленные на улучшение отношения к реальности.
• Интерпретирую патологические защиты (расщепление, проекцию, проективную идентификацию, всемогущество, девальвацию) и их деструктивное воздействие на отношение к реальности.
• Не интерпретирую конфликты влечений-защит.
• Корректирую примитивную идеализацию и параноидальное восприятие моей личности.
• Контролирую ажитацию клиента.
• Исследую искажения, мешающие клиенту любить и проявлять его способности удовлетворять эту потребность.
• Корректирую негативные представления клиента о близких людях из его прошлого и идеальные представления о значимом Другом.
Если я критически комментирую нарциссическое поведение клиента с его партнером между сессиями, клиент обижается: я разлюбил его, дружу против него, такого хорошего, с таким плохим, значит, сам стал плохим. Поэтому я не касаюсь хрупкого «Я» нарцисса и сосредоточиваюсь на интерпретации его защитной жажды признания, когда она становится ненасытной и мешает работать на сессии.
Перенос нарцисса характеризуется архаическими образами «Я» и объекта, проективными искажениями (я часто воспринимаюсь как негативный компонент личности клиента) и нереалистичными представлениями о родителях («они такие» вместо «они кажутся мне такими»).
Нарцисс сопротивляется переносу из-за чувства стыда. Это чувство возникает в двух случаях: когда он осознает внутреннюю потребность в близком человеке и стесняется этой потребности и когда он сомневается в том, что ему удастся удовлетворить требования идеального «Я».
Переносы часто проявляются без какой-либо вербализации и становятся очевидными лишь тогда, когда я не могу удовлетворить трансферентные потребности нарциссического клиента, воспринимаюсь им как невнимательный и равнодушный, вызываю чувство досады и душевной боли.
При первых признаках негативного переноса я сразу признаюсь в своей тревоге за будущее терапевтических отношений. Выражаю уважение к потенциальной силе «Я» клиента, пусть даже проявляющейся в агрессивной форме. Подчеркиваю, что не смогу, даже если бы захотел, сделать что-то вопреки его желаниям. Заявляю о принципиальном отказе от любых насильственных попыток вмешаться во внутреннее пространство клиента «с благими намерениями».
Позитивный перенос на первоначальной стадии я не анализирую. Пока клиент воспринимает меня как собственную нарциссическую функцию, он не в состоянии принимать интерпретации переноса. Я не уклоняюсь от восхищения мною, чтобы клиент мог воспитать в себе чувство собственного достоинства, идентифицируясь с моим идеализированным образом. Выражаю уважение к усилиям клиента по созданию имиджа необыкновенности, при этом отзеркаливаю его потенциальные способности и реальные успехи, не скрывая чувств удивления и восторга. Поддерживаю его стремление к индивидуализации, утверждая уникальную неповторимость личности.
Позитивный контрперенос помогает мне понять, сдержать, исследовать в интересах пациента, интегрировать и направить обратно к клиенту его интенсивные и болезненные чувства. При этом у меня могут развиться контрпереносные чувства:
• возрождение архаических страхов «Я»;
• мазохистское желание подчиниться требованиям клиента во избежание чувства вины;
• побуждения, направленные на пациента вследствие чувства собственного бессилия и беспомощности;
• уничижительная реакция (диагностика непоправимого дефекта).
Когда клиент восхищается мною, это идеализирующий перенос, активация идеализированного образа родителей. В детстве такой клиент
