Шрифт:
Закладка:
Так он был скуп, что грязнее любого раба одевался,
И — до последнего дня — разоренья и смерти голодной
Все он боялся! Но вот нашлась на него Тиндарида:
Девка, которую сам отпустил он из рабства на волю,
В руки топор ухватив, пополам богача разрубила![1044]
В другой сатире (II.3) Гораций описывает не менее отвратительного скупца:
…А разумнее ль этот
Скряга, что золото прячет свое и боится, припрятав,
Тронуть его, как будто оно какая святыня?
Если кто, с длинным в руках батогом, перед кучею жита
В рост протянувшись, лежит господином, его караулит,
Глаз не смыкает, а сам не смеет и зернышко тронуть,
И утоляет свой голод одною лишь горькой травою;
Если до тысячи бочек, до трехсот тысяч фалерна
Самого старого или хиосского в погребе скряги,
Сам же кислятину пьет и, восемь десятков проживши,
Спит на набитом соломой мешке, имея в запасе
Полный сундук тюфяков тараканам и моли в добычу…[1045]
Но не только крайнюю скупость осуждает поэт — отвратительно и безудержное мотовство:
Здравый рассудок покажет, что мот есть тоже безумец.
Этот, как скоро талантов до тысячи схватит в наследство,
Тотчас объявит всем рыболовам и всем, продающим
Овощи, птиц и душистые мази, всей рыночной черни,
Всем шутам, мясникам, завсегдатаям улицы Тускской,
Чтобы наутро пришли. Вот и утро — приходят толпою!
Сводник слово берет: «Все, что есть у нас, — все в твоей воле!
Лишь прикажи, хоть сегодня, хоть завтра, — получишь немедля!»
Слушай же, как благородно им юный богач отвечает:
«Ты из луканских снегов добываешь мне к ужину вепря:
Ты, невзирая на бурное море, ловишь мне рыбу;
Я не тружусь, а пользуюсь всем, недостойный! Возьми же
Десять тысяч себе, и столько же ты! А тебе я
Втрое даю за жену: хоть в полночь позову, прибегает!»
Сын Эзопа жемчужину, бывшую в ухе Метеллы,
В уксусе крепком велел распустить, чтобы, выпивши, разом
В нем проглотить миллион; но разумней ли это, чем если б
Он ее в быструю реку швырнул или в сточную яму?
Квинта же Аррия дети, друг друга достойные братцы,
Два близнеца по распутству, имели привычку на завтрак
Каждый день из одних соловьев заказывать блюдо[1046].
Не жалует Гораций и тех людей, которые из честолюбия и тщеславия стремятся к славе[1047]. Их успехи — во власти капризной Фортуны, и вызывают лишь черную зависть и злобу у соотечественников[1048]. Сам Гораций, по его словам, был лишен честолюбия и мечтал уединенно жить в каком-нибудь отдаленном уголке[1049].
Все удары судьбы, уверен поэт, следует переносить мужественно, не склоняя головы[1050]. Хорошо известно, что каждого человека рано или поздно настигнет неминуемая смерть[1051]. Время бежит очень быстро и жизнь человека страшно коротка[1052]. Помня об этом, следует просто жить и наслаждаться отведенным временем:
…Все, что жизнию дышит,
Смерти подвластно на нашей земле: и великий, и малый,
Смерти никто не уйдет: для того-то, моя дорогая,
Если ты можешь, живи, наслаждаясь, и пользуйся жизнью,
Помня, что краток наш век[1053].
А раз так, Гораций как истинный эпикуреец советует: «Пользуйся днем, меньше всего веря грядущему»[1054]. Carpe diem — «Пользуйся днем» или «Лови день» — это выражение с тех самых пор вошло в поговорку. Нужно жить только сегодняшним днем и ничего не откладывать на завтра, так как будущее туманно и смерть может в любой момент отнять его у нас. Поэт высказывает эту мысль и в других стихотворениях:
Что будет завтра, бойся разгадывать
И каждый день, судьбою нам посланный,
Считай за благо![1055]
Или
Лишь тот живет хозяином сам себе
И жизни рад, кто может сказать при всех:
«Сей день я прожил! Завтра — тучей
Пусть занимает Юпитер небо
Иль ясным солнцем, — все же не властен он,
Что раз свершилось, то повернуть назад;
Что время быстрое умчало,
То отменить иль не бывшим сделать»[1056].
Однако так к жизни может относиться только истинный мудрец[1057]. Как же им стать? Для этого нужно, по мысли поэта, прежде всего уметь жить сообразно с природой, довольствоваться тем, что имеешь[1058], и быть умеренным во всем, то есть соблюдать «золотой середины меру»[1059]. Понятие «золотой середины» (aurea mediocritas) является важнейшим положением житейской философии Горация. Поэт считает, что соблюдать «золотую середину» нужно абсолютно во всех сферах жизни: в быту, в любви, в еде, в винопитии, в общении, в творчестве и т. д. Только в этом случае человек может добиться подлинной независимости как настоящий мудрец. Ну и еще, безусловно, «ничему не дивиться»[1060] — это позволит стать по-настоящему счастливым.
К какой же философской школе принадлежал Гораций? Сам поэт так отвечает на этот вопрос:
Спросишь, пожалуй, кто мной руководит и школы какой я?
Я никому не давал присяги на верность ученью —
То я, отдавшись делам, служу гражданскому благу —
Доблести истинный страж, ее непреклонный приспешник;
То незаметно опять к наставленьям скачусь Аристиппа —
Вещи себе подчинить, а не им подчиняться стараюсь[1061].
Тем не менее ученые давно подметили, что, если в молодости Гораций в основном придерживался эпикурейских идеалов[1062], то с возрастом стал все более склоняться к философии стоицизма[1063], последовательно выступая против богатства и призывая к умеренности. Однако в тех же «Посланиях», написанных им в зрелом возрасте, поэт с юмором заявляет:
Хочешь смеяться — взгляни на меня: Эпикурова стада
Я поросенок; блестит моя шкура холеная жиром[1064].
Большой интерес вызывали у Горация произведения знаменитых живописцев и
