«„ЛГ“ активно влияла на жизнь, и читатели это сразу почувствовали, — вспоминал Виталий Сырокомский. — Если в 1966 году наш тираж составлял около 400 тыс. экземпляров, то уже на 1968 год подписка возросла до 800 тыс., а на 1969-й — до миллиона. На стене четвертого этажа, у кабинета главного редактора, появился огромный плакат: „Есть первый миллион!!!“».

Но мало кто в редакции не знал, какой крови стоило это увеличение тиража. Многоопытный помощник Брежнева А. М. Александров-Агентов назвал «Литгазету» «клапаном на перегревшемся паровом котле». Но ЦК бдительно следил за клапаном и старался постоянно регулировать его работу.

Подписывая в печать свежий номер с острой статьей, Сырокомский ставил на кон свою карьеру. До поры до времени даже большим начальникам нравился неугомонный редактор, который делает хорошую газету. Им же тоже хотелось почитать что-нибудь интересное. Но наступит момент, когда его принципиальность дорого ему обойдется… Помню, сколько раз он приходил домой в предынфарктном состоянии, когда его вызывали на Секретариат ЦК за очередную резкую статью и грозились снять с работы. И сняли в конечном счете, лишили любимого дела, по существу сломали жизнь.

Никакая власть не хочет, чтобы люди знали о ее ошибках, промахах, некомпетентности и непрофессионализме. И если нет независимых от власти газет и телевидения, то страна ничего и не узнает. Когда у человека есть два глаза, он даже не подозревает, что этот оптический плюрализм позволяет ему видеть мир таким, какой он есть. Те, кто в силу несчастного случая лишился одного глаза, знают, как мгновенно и безнадежно искажается мир…

Поколения меняются, но всегда возникает один и тот же вопрос: есть ли возможность работать достойно, сохраняя свою профессиональную честь? Пример той «Литгазеты» доказывает: даже в советские времена находились журналисты и целые редакции, которые демонстрировали высокий класс. Статьи Эрнста Генри, опубликованные в международном разделе «Литературной газеты», сложились в заметную книгу. Что определило профессиональный успех Эрнста Генри?

Профессор Яков Самойлович Драбкин, научный руководитель Центра германских исторических исследований Института всеобщей истории Академии наук: «Прежде всего, это вдумчивый, самостоятельный, нетривиальный, исследовательский подход историка-публициста к актуальным событиям современности, событиям, еще находящимся, как говорят химики, в состоянии зарождения, в момент незавершенного образования.

Генри не раз спрашивали, в чем же секрет его умения не только предугадать общий ход международных событий, но и высветить многие детали, которые не отразились в документах, доступных компаративной критике. Ответ всегда гласил: „Методика предвидения у меня была лишь одна — думать, думать и еще раз думать“.

Далее, это широчайший кругозор, наработанный огромным кругом чтения, систематическим изучением разнообразной и многоязычной прессы… Наконец, это талант детектива, мастерски умеющего распутывать сложнейшие переплетения и узлы человеческих отношений, всесторонне владеющего дедуктивным методом в сопряжении с яркой литературной формой раскрытия противоречивой динамики событий, с запоминающимися личными характеристиками деятельных исторических персонажей».

Квартирный вопрос

Один наш известный разведчик рассказывал мне, как в давние времена, когда он совсем молодым работал в Комитете молодежных организаций, то привез одного британского журналиста домой к Эрнсту Генри. Это была комната в коммунальной квартире, забитая книгами. Молодой человек был потрясен встречей с идейным коммунистом, которого совсем не интересовали материальные блага.

Жена знаменитого разведчика Кима Филби Руфина тоже рассказывала, как оказалась в гостях у Эрнста Генри: «Он жил на окраине Москвы в крошечной комнате коммуналки, забитой книгами. Я была поражена его полной индифферентностью к окружающей обстановке».

Эрнст Генри действительно был очень скромен. Разумеется, он рад был бы устроить свой быт, но жизнь была трудной.

Хозяйка Москвы Екатерина Алексеевна Фурцева 29 мая 1956 года провела пленум столичного горкома партии. Рассматривался один вопрос «О состоянии и мерах улучшения культурно-бытового обслуживания трудящихся Москвы». 1-го секретаря горкома раздражала отсталость городского транспорта:

— Мы до сих пор туши мяса возим навалом на грузовых машинах, нередко не накрытых брезентом, везем в таком виде через весь город. Что, невозможно создать специализированные машины для перевозки? Привыкли. Это быстро, удобно, навалом положил, потом стащил, и дальше машина пошла…

После этого Фурцева перешла к теме торговли. Она честно признала, что руководителей города пустые полки мало волнуют, потому что сами они в магазины не ходят:

— Запасных частей нет для телевизоров, пылесосов, холодильников. Многие из присутствующих в президиуме впервые это слышат. Вся беда в том, что мы сами не ходим, не покупаем эти вещи, за нас ходят и покупают и за многих присутствующих в зале покупают. Поэтому мы слишком поздно об этом узнаем, а нас вспоминают покупатели нехорошими словами. При таком огромном количестве телевизоров, а их в Москве 600 тысяч, у нас имеются две точки, две мастерские по ремонту телевизоров…

Но в аптеках города ситуация похуже:

— Возмутительные факты — ваты нет! В феврале — марте в аптеках не было льда. Больницы и поликлиники обращались в аптеки, гипса не было. Справедливо люди возмущаются: горчичников нет! Минеральной воды в аптеке не видно. Почему? И я скажу сидящим здесь секретарям райкомов и председателям райисполкомов — вы проезжаете мимо этих учреждений на машинах, поэтому не знаете положения…

О грязи на улицах Екатерина Алексеевна говорила с гневом и возмущением:

— У нас есть решения о создании детских площадок, а во дворах лужи, гнилая вода, и ребятишки вокруг этих луж ходят. И работники райкомов партии и райисполкомов сами не вмешиваются в это дело, не бывают на местах, не видят и мер не принимают… Нельзя же так по-хамски относиться к москвичам…

Эрнст Генри мечтал о своей квартире, где он мог бы спокойно писать. Но это была почти неразрешимая проблема.

В 1957 году ЦК партии и правительство приняли Постановление с вдохновляющим названием «О ликвидации жилищной нужды», где ставилась задача в течение 10–12 лет ликвидировать нехватку жилья. В Москве приступили к застройке свободных территорий — Юго-Запад, Черемушки, Измайлово.

Недовольство вызывала высокая стоимость квадратного метра жилищного строительства и дурная планировка.

— Вы знаете, что на Минском шоссе, — говорила Фурцева, — стоит замечательный, красивый дом. А посмотрите, какая в нем планировка квартир. Отвратительная. И с правой, и с левой стороны комнаты темные, нескладно расположены коридоры и кухни… Возьмите дома