— Ты что-то имеешь сегодня против старушек, Ральф? Или мне только кажется, что ты их ненавидишь?

— А слышал, как доктор спрашивает пациента, как идет лечение? Парень говорит, что все отлично, если не считать пластыря. Доктор спрашивает, в чем проблема с пластырем? Парень говорит, что он велел ему лепить новый каждые двенадцать часов, а у него уже не осталось места на теле.

— Пошел ты, Ральф. Ты чертов деревенский дурачок.

Ральф рассмеялся. Струп допил свой "Дюарс", заказал третий и выпил половину.

— Когда мы с тобой потрахаемся, Лиана? — спросил он.

— Когда рак на горе свиснет, Струп.

— Или "Партия Pеформ" захватит Белый Дом"?

— Совершенно верно.

— Так я и думал.

* * *

После выпивки и еще пяти анекдотов о врачах он уже ехал по Амстердам-авеню к Мэри. Остановился возле "Патмарк"[51], чтобы купить сигарет. Его обслуживала индианка с золотым зубом, и это было хорошо, потому что она знала, что он курил "Винстон Pед" в мягких пачках, а другие продавцы о них не знали. Некоторые из них сами были курильщиками, но сигаретный стеллаж, казалось, сбивал их с толку. Индианка всегда улыбалась и давала ему сдачу правильно. Остальные — нет. Остальные были глупы, как козы. Они вручали тебе сдачу с двадцатки, давая десятку лицевой стороной вверх, а под ней по одному доллару, так что ему приходилось менять порядок, прежде чем положить их в бумажник. Ему было интересно, с чего это началось, но теперь почти все так делали. Когда он выходил за дверь, ему показалось, что он услышал свое имя, но этого не могло быть.

Мэри жила в особняке на 78-й улице. Всего лишь на втором этаже, так что даже Струп мог подняться по лестнице. У Мэри был сертификат личного тренера, а также она была полупрофессиональной культуристкой и работала в фитнес-центре, который раньше назывался тренажерным залом. Мышцы живота у нее были лучше, чем когда-либо у Струпа. Она как-то сказала, что Струп был первым мужчиной с неспортивной фигурой, с которым она встречалась. Он сказал, чтобы она не волновалась об этом, когда-нибудь и у него будет такая фигура. Только не сейчас.

Она была коренной норвежкой, без единой унции жира, с маленькими гладкими сиськами и гибким, как у змеи, телом. Не слишком массивным, как у некоторых культуристов. Некоторые из них выглядели так, будто у них футбольные мячи на бедрах. Ему нравилось смотреть, как она тренируется голышом, стоя перед зеркалом в полный рост, как внезапно и неожиданно появляются мускулы, как пот стекает по ее длинным гладким ногам, как блестит крошечная вертикальная полоска бледно-светлых волос на лобке.

Он нажал кнопку домофона и стал ждать.

Он представил себе, как она сейчас тренируется.

Его "стояк" искал выход из штанин. Он нажал еще раз.

— Кто там?

Он заговорил в динамик.

— Руди Джулиани[52]. Ты, блядь, арестована. Это Струп. Кто же еще?

Она впустила его, он поднялся по лестнице.

Стараясь не показывать ей, что запыхался.

— Я тебе звонила, — сказала она. — И все время попадала на автоответчик.

— Это была ты? Я подумал, что это какой-то ублюдок пытается мне что-то продать.

— Я все время попадала на автоответчик.

Он подошел и поцеловал ее, и от нее для разнообразия не пахло селедкой. У нее была слабость ее соотечественников к маринованной селедке, которая иногда становилась почти фатальной для образа мыслей Струпа. Они будут трахаться, и это выльется из нее, как из канализации Ставангера[53].

На ней были серые спортивные брюки и голубая майка. Она выглядела великолепно.

— Почему ты не оставила сообщение?

— Я не люблю пользоваться автоответчиком.

— Но ты же пользовалась им раньше.

— Да, но мне это не нравится.

— А это что такое?

Он указал на две дюжины длинных роз на кофейном столике.

— Розы.

— Вижу.

— Вот почему мне не хотелось пользоваться аппаратом.

— Из-за роз?

Она вздохнула. Струп отпустил ее.

— Я не хотела наговаривать это на автоответчик. Это неправильно. Я выхожу замуж, Струп. Извини.

— Ты шутишь.

— Нет, это правда. Извини.

— За кого?

— За Рэймонда. Это он подарил цветы.

— А кто такой Рэймонд?

— Клиент. Чернокожий. Ты же знаешь, мне всегда нравились черные. Он в очень хорошей форме. Очень сильный. Сегодня он сделал мне предложение. Я ответила да.

— Он богат?

— Чуточку.

— Как можно быть чуточку богатым?

— Пожалуйста, Струп. Не усложняй. Ты же знаешь, я очень люблю тебя. Но ты также знаешь, что мы никогда не были, как бы это сказать, единственными друг для друга.

Он не сомневался, что это была чистая правда. Завтра вечером он, как обычно, встречается с Брауной.

И все же он чувствовал себя странно одиноким, стоя здесь. Может быть, все дело было во внезапности. Приходишь в ожидании ужина и хорошего жесткого траха, а получаешь от ворот поворот. Наверное, ему будет ее недоставать. Последние три месяца они много смеялись — для культуристки она была довольно забавной женщиной. Она считала его забавным. Она говорила ему, что он великолепен в постели. Он знал, что это так.

Она обняла его. Чмокнула в щеку.

— Мне очень жаль, Струп. Нам было хорошо вместе.

— Да. Я буду скучать по тебе, Мэри.

Это было правдой. Он будет скучать. Он повернулся и пошел прочь, спустился по лестнице и вышел за дверь.

Вряд ли он будет скучать по селедке.

* * *

Кондиционер в "Фуд Эмпориум"[54] выдавал такой холод, какой бывает в конце декабря. Струп прошел по проходу со свежим мясом, чтобы посмотреть, нет ли у них жареных итальянских сосисок, и увидел их. Он наколол три штуки на шпажку и подошел к замороженным продуктам. Он достал из морозилки "Обед Свенсона"[55] и уронил шпажку на пол.

Девушка за кассой посмотрела на замороженный обед и взглянула на него. Затем она просканировала упаковку. Раз вы покупаете только один обед, то ясно, что вы одиноки. Она протянула ему сдачу. Купюра в десять долларов лицевой стороной вверх, по одному доллару под ней, сверху квитанция и монеты. Он наклонил банкноты так, что монеты соскользнули в руку, положил их в карман, поменял порядок банкнот и сунул их в бумажник. Бросил квитанцию на стойку.

Он вдруг понял, что рычит.

Замороженный обед состоял из темного мяса цыпленка, кукурузы, картофеля фри и яблочно-клюквенного десерта. То, что можно найти в ближайшем "KFC"[56] в этом чертовом районе яппи[57]. Пока еда разогревалась, он налил себе выпить, потом еще. Проверил электронную почту. Два дальних