Шрифт:
Закладка:
День 16 октября 1933 года врезался в память. Тогда её вызвали на ячейковую комиссию Управления штаба РККА по чистке партии. О важности такой процедуры в низовой партячейке в центральном аппарате военной разведки говорит тот факт, что на этом заседании присутствовала член ЦКК Е.Д. Стасова. К этому времени в жизни Марии Филипповны многое переменилось. Она уже была восстановлена в партии и на службе. В кармане гимнастерки рядом с орденом Красного Знамени лежал партийный билет. Казалось бы, жизнь вернулась в привычное русло.
В протоколе № 21 той ячейковой комиссии по чистке членов партии изложена вся интрига и ход процедуры. Вопросы к Сахновской в основном касались её осуждения троцкизма и отношений с мужем-троцкистом, отбывающим наказание. Она откровенно рассказала, что вся её связь с мужем заключается том, что она ему каждые 6 дней пишет письма с рассказом о детях, посылает сухари и теплые вещи. А троцкизм она осуждает и не поддерживает. В ответ товарищи по партии настояли, чтобы она порвала с мужем. Председатель комиссии Шафранский в конце задает вопрос: «Ясно ли тебе самой, что порвать нужно?» Она отвечает: «Ясно» (плачет и уходит с собрания). Комиссия принимает решение считать Сахновскую М.Ф. проверенной. Она же, выполняя слово, данное товарищам по партии, в тот же месяц оформляет развод с мужем.
Подготовка диверсантов для интернациональных бригад
Сахновская в то время возглавляла специальный отдел, который занимался подготовкой сотрудников разведки и представителей Коминтерна к ведению партизанской войны. Известный специалист по диверсионной работе и минно-взрывному делу полковник И.Г. Старинов вспоминал: «В этот период я работал в Москве в отделе Мирры Сахновской. Это была опытная, энергичная, мужественная женщина, награжденная в числе первых орденом Красного Знамени»[373].
В то время он участвовал в подготовке специалистов по минно-взрывному делу. Об уровне обучавшихся может свидетельствовать упоминание Старинова о том, что он ознакомил с применением минной техники некоторых руководителей компартий зарубежных стран – Пальмиро Тольятти, Вильгельма Пика, Александра Завадского и других. Однако он сомневался в том, что эта работа ведётся достаточно активно. «Именно в столице я вдруг обнаружил, что подготовка к будущей партизанской борьбе не расширяется, а постепенно консервируется. Попытки говорить на эту тему с Сахновской ни к чему не приводили. Она осаживала меня, заявляя, что суть дела теперь не в подготовке партизанских кадров, что их уже достаточно, а в организационном закреплении проделанной работы (позже я узнал, что она острее меня переживала недостатки в нашей работе. Все ее предложения отвергались где-то наверху)»[374].
Кольцо невзгод опять сжимается
А беды и невзгоды уже пришли в её дом. В феврале 1934 года в 10‐летнем возрасте умирает старшая дочь Лена. Из дома уходит приёмная дочь Ольга. Нагнетается обстановка на службе. До этого на протяжении всей её жизни и службы, видимо, кто-то из высокопоставленных друзей или покровителей негласно не раз выводил её из-под удара. Так случилось и в этот раз. В марте 1934 года Сахновская была неожиданно направлена на годичную войсковую стажировку в Московскую Пролетарскую стрелковую дивизию.
Стажировалась комдив с высшим военным образованием в должности командира стрелковой роты. Ротами в дивизии командовали старшие лейтенанты и капитаны. Ей же по армейскому статусу, академическому образованию и боевому опыту полагалась бы стажировка на должности, как минимум, начштаба дивизии или на равнозначной должности политического работника согласно последней служебной аттестации. Однако расчёт оказался верным. Никто не искал опального комдива Сахновскую среди командиров рот.
Спустя год, в марте 1935 года ей повезло (или наоборот?) вернуться на службу в разведуправление. Видно, опять же не без протекции высокопоставленных сослуживцев. Хотя многие из них к той поре сами подверглись репрессиям, утратили прежнее высокое положение и влияние. Ей всё больше приходилось полагаться только на себя.
Разведчица на санаторном фронте
В июне того же года она была переведена со значительным понижением на должность начальника санаторного отделения в Симферополь. Подальше от столицы и от центрального аппарата военной разведки. Но долго держать комдива на столь невысокой должности, видимо, было неудобно. Поэтому спустя несколько месяцев её перевели на должность начальника крымского военного санатория «Кичкинэ». В некоторых публикациях о Сахновской излагается версия, что на базе этого санатория располагалась разведшкола, начальником которой она и была назначена. Согласимся, что это теоретически возможно, но подтверждающих документов, как и свидетельств участников или очевидцев, не выявлено. Поэтому такое предположение остается лишь версией.
Весной 1937 года репрессивные органы её все-таки нашли, хотя она, собственно, ни от кого и не скрывалась. Служила исправно, у всех на виду. Однако в начале апреля М.Ф. Сахновская была вновь уволена из армии, а 15 апреля арестована органами НКВД. Жить ей оставалось всего несколько месяцев.
Возможные причины ареста
В следственных документах Военной коллегии Верховного суда СССР эти причины, скорее всего, указаны. Неудивительно, если там есть и её собственноручные признания в приверженности троцкизму, в работе на вражеские разведки или иные признаки явного предательства, характерные для расстрельных обвинений в те годы. Но как-то не верится, что столь высокопоставленная и информированная военнослужащая, пережившая исключение из партии, ссылку, арест мужа, прошедшая через горнила служебных проверок и партийных чисток, могла бы совершить какие-либо противоправные проступки. И уж тем более, антисоветские или иные враждебные действия.
Не до заговоров и политических игр
