— …и делимся сигаретами, и больше ничем, даже нашими именами, — Грета, наконец, делает глубокий вдох. — Все это нужно обдумать, и ты серьезно задаешься вопросом, почему я хотела, чтобы ты убрался из моей квартиры?

Я моргаю, глядя на нее, и остаюсь глупо упрямым, несмотря на то, что это вопиюще очевидно.

— Да.

Грета усмехается и качает головой, подталкивая меня локтем.

— Не будь тупым. Ты играл в бойфренда, когда мы едва обменялись вторыми именами.

— Я не разыгрывал бойфренда. Я просто пытался показать, как сильно я ценю время, которое мы провели вместе.

— О, пожалуйста, — она на дюйм приближается ко мне.

— Кроме того, мы делали больше, чем просто трахались и спали. Той ночью мы проговорили около часа.

— Ни о чем, — еще дюйм. Ее грудь касается моей.

Во мне нарастает волна возбуждения.

— И все же, я помню все, что ты сказала.

— Это жутко, — ее рука скользит под мою руку, чтобы обхватить меня за талию. Ее колено прижимается к моему.

— Кто-то немного одержим.

— Внимательный, — прохрипел я.

Она молча обдумывает мои слова. Палец касается моего лба, убирая упавшую на него вьющуюся прядь волос. Мои глаза на мгновение закрываются, открываясь только тогда, когда она снова заговаривает.

— В следующий раз так не делай.

— С тобой? Или с другим человеком?

Она не отвечает, но щиплет меня. Ее дыхание поверхностное, направленное на мою ключицу.

Мое горло сжимается от трудных вздохов. Я уверен, что она чувствует неровные удары моего сердца.

— Мириам?

Она почти полностью прижимается ко мне. Я больше не в силах сопротивляться, и обнимаю ее. Она слегка приподнимается, чтобы помочь мне просунуть руку под нее. Мой подбородок находится прямо над ее головой.

— Да, Резерфорд?

Я все еще боюсь ярости своих чувств и медленного разгорания ее. Я в ужасе от того, что, если я что-то скажу, это разобьет хрупкий фарфор, на котором держатся наши неопределенные отношения. Я всегда быстро падал духом, и, если я хочу, чтобы это сработало, мне нужно быть терпеливым.

И ради нее я постараюсь.

— Было бы лучше, если бы я предложил загрузить посудомоечную машину?

Глава 27. Поцелуй в полночь

Грета

Мы с Элизой находимся в высококлассном клубе, который открылся две недели назад, и только одна из нас проводит хорошо время.

Экстренное сообщение: это не я. Это Элиза. Она танцует с бутылкой дорогого просек-ко в руке, в то время как я сижу, озлобленная, капризная и трезвая. И все же, независимо от моего настроения, я не могу не покачивать плечами в такт неистово гремящей латинской музыке.

Черт, я ненавижу быть назначенным водителем. Я никогда не пойму, как я проиграла при подбрасывании монеты три раза подряд. Возможно, я чертовски плоха в статистике, моя тройка в классе доказывает это, но даже я знаю, что должна была выиграть хотя бы один раз.

Может быть, я разгневала богов вероятности. И вот, я здесь, и правила назначенного водителя запрещают мне предаваться моему любимому пороку.

Обычно я бы закричала «к черту все» и все равно бы напилась, полагаясь на то, что старый добрый Джеймси-Пу придет мне на помощь и возьмет на себя мою роль. Но мой монгольский коллега решил превратить наше неразлучное трио в дуэт, вместо этого встретившись со своей проектной группой на занятиях по сигналам и схемам.

Увы, сегодня не моя ночь, чтобы выпускать пар. Обычно я бы подралась с Элизой, но она, по понятным причинам, расстроена, так как ее отец в миллионный раз отменил планы с ней без предупреждения. Однако на этот раз все еще хуже, поскольку он также пропустил День благодарения. Время для семьи.

— У меня пересохло во рту, — хрипит она, ковыляя ко мне в своих девятидюймовых туфлях-лодочках Dolce&Gabbana — блестящих белых, которые я пыталась стащить из ее сумки на ночь, поскольку они лучше сочетаются с моим скромным ансамблем, чем ее. Не заботясь о гигиене, она берет первый попавшийся напиток и корчит гримасу, несколько раз высовывая язык, чтобы ощутить вкус.

— Что это? — спрашивает она.

Я пожимаю плечами и надуваю губы.

Она замечает это и присоединяется ко мне.

— Давай, Тата, — воркует она, опускаясь на колени в кабинке. Она ползет ко мне, спотыкаясь, когда острый каблук ее туфли цепляется за скатерть. — Перестань быть какашкой на вечеринке и потанцуй со мной, — когда она подходит ко мне, она накрывает меня своим телом, обхватывая руками за талию.

Я съеживаюсь и пытаюсь оттолкнуть ее, не желая, чтобы ее тональный крем попал на мою одежду.

— Я не могу, — я борюсь с ней, не одобряя ее вторжения в мое личное пространство. Когда, черт возьми, она успела стать такой сильной? — У меня болят ноги.

Лизи ахает и отодвигается назад.

— Ты хочешь, чтобы я помассировала твои ноги? Я действительно хороша в массаже. Ты можешь спросить у Херика, — она прикусывает нижнюю губу и издает тихий смешок.

Я собираюсь спросить об этом, когда заходит популярный клубный микс, и она внезапно бросает меня. Очевидно, она не может не танцевать.

Снова оставшись одна и желая отвлечься от того, что мне скучно, я хватаю свой телефон и провожу большим пальцем прямо по экрану, чтобы в сотый раз за сегодняшний день открыть мои уведомления, оставленные без присмотра.

И сегодня в сотый раз я перечитываю сообщения, на которые мне еще предстоит ответить, но которые я полностью запомнила.

принцесса:

Сегодня 18:42

Скучаю по тебе

я бы хотел, чтобы у меня не было полуночного поцелуя сегодня

я просто хочу прижаться к тебе.

Я не могу перестать думать об этих сообщениях. Когда мой разум погружается во тьму, подпитываемую словесным выговором, который я получила сегодня утром от своего учителя-надзирателя, и еще больше разожженную безобразной ссорой, в которую я ввязалась со своими родителями сегодня за обедом, ссорой из-за оценок и посещения футбольного матча, сообщения Отиса останавливают меня от свободного падения в мрачную пропасть.

На самом деле, в случайные моменты, когда я размышляю, играя соломинкой с лимоном или рисуя на столе или испариной на бокале, неожиданная улыбка расцветает при мысли о нем, мое сердце бьется сильнее от одной только мысли.

Со вчерашнего дня, когда Отис повел меня на футбольный стадион этим величественным, благонамеренным жестом, я изо всех сил пыталась решить, что мне следует с нами делать. Я знаю, что это должно быть, и что мы оба хотим, чтобы это было между нами, но все это не высказано. Все то