Шрифт:
Закладка:
Мысль об Азкабане в первый момент заставила внутренне усмехнуться: как от тюрьмы ни бегай, все равно в нее упрешься. Но злое веселье мигом улетучилось, когда он до конца осознал смысл слов Уильямсона — полгода заключения! В сентябре приедут его слизеринцы... Где декан? За решеткой! Кто заменит его? Неужели снова вернется Слагхорн и все, чего удалось добиться за эти несколько месяцев, пойдет прахом? Северус повалился лицом в подушку, чтобы заглушить стон отчаяния. К счастью, его и так никто не мог слышать: в своей комнате он был один.
Десять тысяч галлеонов! Или пять — если повезет... Впрочем, в его положении разница в пять тысяч ничего не меняла: такая сумма у него появлялась лишь однажды, когда он собрался заказывать подарок для Лили. Тогда он варил особо редкие и запрещенные зелья для ближнего круга Повелителя. Но где они все теперь... Оставался единственный выход: идти на поклон к Малфою.
После того как министерский чиновник отбыл, Лавгуд предложил часть денег взаймы на неопределенный срок; другую половину вызвался собрать Квиррелл. Потребовалось немало усилий, чтобы объяснить, почему он отказывается от их предложений. Квиринус позже зашел к нему еще за одним разъяснением: он не поверил в версию того, что все произошедшее явилось просто пьяной выходкой. «Снейп, когда ты надираешься, то выглядишь совсем не так. Зачем лгал Уильямсону?» — «Ну не объяснять же ему, что мне не давал покоя наш ночной разговор! И что я увидел черный свет, как тогда на Астрономической башне... Бог, высшая сила, — не знаю, как правильно назвать, — но она бросила мне вызов» — «И ты?..» — «Я ответил».
Северус решил отправиться в Хогвартс в тот же день: он не хотел дожидаться совы от директора, которому, конечно же, сообщат о проступке подчиненного. Кроме того, требовалось как можно скорее отправить письмо Малфою.
Уложив вещи, огляделся в последний раз. Здесь так хорошо спалось и думалось... Бичи-Хэд безмятежно белел в окне, а небо сияло такой синевой, что сама мысль о дождях и штормах казалась абсурдной.
В дверь тихо постучали, и вошла Пандора. Она не проронила ни слова с момента его появления в кухне, и он теперь ожидал упреков и выговора за беспечность. Но тишина в комнате осталась нерушимой.
— Вы, наверное, осуждаете меня? — не выдержал он.
— Нет... Я вам завидую, — глядя на него с какой-то странной тоской, призналась Пандора. — Завидую вашей смелости идти против правил, вашему праву на риск... У меня его уже нет. Но как же мне хотелось стоять тогда на утесе рядом с вами и поджигать брюхо тучам!
Она раскраснелась, глаза вспыхнули решимостью, точно не мирные стены окружали ее, а гроза и буря, что-то неукротимое, бесшабашное и неуловимо притягательное появилось во всем ее облике... Северус шагнул к ней.
— Мы едва ли увидимся снова. Хочу тебя запомнить, — ее голос упал до шепота. Она подошла совсем близко, закинула ему руки на шею и прижалась горячими сухими губами к его губам.
Поцелуй получился коротким. Пандора почти оттолкнула его и, не оглядываясь, быстрым шагом вышла из комнаты.
Позже, на пороге дома, она вместе с мужем прощалась с ним, как и положено радушной хозяйке: в меру тепло, с легким сожалением по поводу скоропостижного отбытия. Ответила на рукопожатие, пожелала благополучного и скорейшего окончания его дела в Министерстве. И уже почти растворившись в вихре трансгрессии, он поймал ее взгляд... Наверное, так смотрят в небо птицы, у которых подрезаны крылья.
* * *
— ВольнО вам было изображать Прометея... Что ж, теперь готовьте печень.
Дамблдор говорил непонятно, но тон его никаких сомнений в настроении директора не оставлял. Он не предложил подчиненному кресло и насмешливо-презрительно разглядывал его, сидя за столом в своем кабинете.
— Надеюсь, вы понимаете, что я не намерен вносить за вас штраф? Равно как и ходатайствовать перед судом.
— То есть вам уже не нужен опекун для будущего спасителя? — Северус постарался вложить в вопрос весь свой сарказм — единственное, что ему оставалось в такой ситуации.
— Человек, который способен оставить факультет без руководителя и угодить в тюрьму по пустяковому поводу? Нет, не нужен.
Директор углубился в изучение лежащих перед ним бумаг, давая понять, что аудиенция окончена.
Письмо владельцу Малфой-мэнора содержало в себе сухую констатацию факта и сдержанную просьбу о денежном одолжении. Ответ пришел в тот же день: Малфой выслал портключ и сообщил, что ждет.
Пришлось снова облачаться в парадную мантию. Моргана разливалась восторгами по поводу его посвежевшего вида и превосходно сидящего одеяния, а практичный Барон, зная, куда и зачем направляется человек, посоветовал хлебнуть чего-нибудь «для крепости нервов». Как назло, запасы «Фелициса» кончились.
Люциус встретил его один: Нарцисса с сыном проводили лето где-то во Франции. Он, конечно, предложил гостю присесть и распорядился принести коньяку, но во всем остальном очень напоминал директора Хогвартса.
— Северус, когда мы с тобой договаривались о взаимовыгодном общении, речь не шла об открытии для тебя неограниченной кредитной линии, — напомнил Малфой. — Гонорар тренеру квиддичной команды — еще куда ни шло, но оплачивать твои сумасбродства я не собираюсь.
Хозяин замолчал, смакуя коньяк и пристально следя из-под полуопущенных век за гостем. Последнему сейчас полагалось перейти к просьбам — смиренным и жалостливым.
— Я отдам тебе всю сумму, — глухо проговорил он. — Зельями.
— Разумеется, отдашь, — холодно улыбнулся Люциус. — И, разумеется, зельями. Только какими? Сваришь бочку бодроперцового?
— Ты же знаешь, что я способен...
— Знаю, — Малфой призвал чернильницу с пером, лист пергамента и принялся что-то быстро писать. — Вот список того, что мне нужно. До сентября еще месяц с лишним, времени тебе хватит.
Северус пробежал глазами перечень.
— Это же всё запрещенные...
— А ты как думал? Меня другие не интересуют, — он занялся оформлением банковского чека. — Ингредиенты за тобой, конспирация при изготовлении — тоже. И заметь,
