свету в комнате, уже давно утро, даже, наверное, день.

— Извини, я тебя разбудил? — он провёл рукой по моим волосам. Он уже давно не спал, на коленях у него лежал ноутбук, по всей видимости, он занимался работой, но я не слышала не только то, как он вернулся вчера из душа, но и даже то, как он вставал за ноутбуком утром.

— Который час? — сонно спросила я. Подумав о том, что уснула с мокрой головой и какой у меня, должно быть, сейчас кавардак в волосах, я начала стремительно просыпаться. О, ещё и должен был наверняка остаться какой-нибудь залом на щеке для полноты картины!

— Час дня. Судя по тому, как вибрировал твой телефон в сумке, тебя уже вовсю ищут.

— Вот дерьмо, — я сказала это вслух? — Тебе нужно на работу или что-то вроде того?

— Я мотаюсь по стольким местам ежедневно, что если не появлюсь ни в одном из них, то вряд ли это заметят.

Я уткнулась лицом в подушку:

— Совершенно не понимаю, как я так вырубилась. Я, конечно, тяжело просыпаюсь по утрам, но даже я обычно сплю чуть более чутко.

— Это нормально. Если Зоя изводила тебя столько времени, то совершенно не удивительно, что ты окончательно обессилила. Решил не будить тебя. Я больше волновался вчера, что, когда вернусь, тебя и след простынет.

Я так предсказуема? Я приподнялась и попыталась уложить волосы руками:

— Возможно, такая мысль посещала меня…

— Вот как? — он отставил ноутбук в сторону, потом резко выдернул из-под меня руку, на которую я опиралась, так что я упала обратно на подушки, и наклонился надо мной. Его губы почти касались моей щеки. — Всё было так плохо?

— Нет, — я облизнула пересохшую губу.

— Не заставляй меня опять надевать на тебя браслет, заставляющий говорить правду.

— Что? Да нет же, я говорю правду! — я изобразила возмущение, но при этом мои губы тронула улыбка.

— Тогда из-за чего ты такая встревоженная? Передумала?

Я отрицательно замотала головой.

— Что же мне, тисками из тебя вытаскивать всё?

Я закрыла лицо руками, но он схватил их, убрал в сторону и переплёлся со мной пальцами:

— Нет, нет, не закрывайся, хочу видеть твоё лицо.

Я чувствовала жар в ушах, а значит, моё лицо скорее всего разгорелось от стыда в цвет помидора.

— Просто, — начала я, — просто я вспоминаю себя вчера, и мне становится ужасно стыдно.

— Что? — он рассмеялся. — Почему?

— Мне кажется, что я могла вести себя странно. Я не знаю, как обычно ведут себя женщины в таких ситуациях. Я не знаю, как это происходит. Мне объясняли только, как нужно вести себя на этапе ухаживания.

— И что, часто следуешь этим советам?

— Нет. Всё нарушаю.

— Камелия, ты именно такая, какой я тебя и знаю. Искренняя, — он отпустил мои руки и мягко провёл по моим волосам, — живая, эмоциональная, чувственная. Единственным открытием стало, пожалуй, только то, что ты оказывается можешь быть ещё и очень требовательной.

Руки были свободны, потому я опять закрыла лицо руками. Он чертыхнулся и опять убрал их от моего лица:

— Да чтоб тебя, не закрывайся от меня. Это прекрасная черта, тебе не нужно стыдиться. Когда по реакции можно понять, что человек с тобой тоже получает удовольствие, это усиливает все чувства многократно. Я думал, что дело в чём-то другом, что ты была не готова, а я слишком настоял.

— Нет, я этого хотела. Так значит, тебе вчера всё понравилось?

— Я давно не чувствовал себя так хорошо.

Внутри всё затрепетало, меня опять переполнило счастье.

— Я могу предложить тебе французские тосты на завтрак и кофе, тебя устроит?

— Если я ещё не слишком злоупотребляю твоим гостеприимством.

Он встал и направился к комоду. Из него он достал какую-то льняную рубашку без воротника, похожую на японскую национальную одежду. Видимо, чёрные штаны и рубашка выполняли роль его домашней одежды. Я уныло взглянула на свои джинсы и свитер, лежащие стопкой на стуле, и мне пришла идея:

— Слушай, а у тебя не найдётся никакой длинной футболки для меня, пока я ещё не собираюсь уходить?

Он отошёл к шкафу, открыл его и, недолго думая, протянул мне белую рубашку.

— Это не очень практично, для такой хорошей вещи.

— Футболок ты у меня не найдёшь.

— Джинсы, так джинсы.

— Камелия, это просто вещь, я думаю, даже если ты прольёшь на неё кофе, я смогу купить себе новую. Не упрямься.

Я достала из рюкзака свежее бельё и надела его, пока он был занят своей одеждой. Потом, уже под пытливым взглядом, я немного стыдливо скинула с себя халат и надела рубашку. В нос ударил запах средства для стирки или кондиционера. Я сидела на краю кровати, и Род присел на пол, чтобы помочь мне закатать рукава. Потом он нежно провёл от моего голого колена по внешней стороне бедра. Мой пульс участился. Он встал с пола и прильнул к моим губам. Постепенно поцелуй становился всё настойчивее, он опрокинул меня обратно на кровать, положил мне руку на талию и… зазвонил телефон. Не мой, потому что мой всё ещё стоял на беззвучном режиме.

— Проклятье, — он рыкнул и дотянулся до телефона, лежащего неподалёку. Проверив номер, он прислонил палец к моим губам, призывая к молчанию. Как будто я собиралась что-то говорить.

— Слушаю, — его голос был холодным, от таких интонаций я даже вздрогнула. Его лицо стало жёстким. На том конце что-то долго объясняли, после чего в комнате будто бы мгновенно похолодало. Это было похоже на то, будто бы он швырял ледяные молнии. — Что значит её нет в лагере?! Как это понимать — сбежала?! Зоя, ты что успела натворить за такой короткий срок? Ну так найди её! Какой толк от твоей работы, если она просто уйдёт?! Тебе доверили это дело, потому что ты убеждала всех направо и налево, что не облажаешься, хотя я и был против! Ах, Дмитрий под твоим контролем, замечательно! О, нет, нет, не надо мне твоих оправданий! В смысле не говорят? Ну так начни задавать вопросы, спрашивать, где она, почему её нет. А как расскажут, так убеди их, что её нужно немедленно вернуть. Что она может быть опасна для себя и окружающих в таком состоянии. Я не знаю, как ты это будешь делать, хоть падай в ноги. Расспроси Эванджелину, они подруги, та должна знать хоть что-то. Разговор окончен.

От его голоса моё сердце, которое ещё недавно билось в частом танце, внезапно скукожилось и пыталось биться как можно медленнее и тише, чтобы