– Если посмотреть его фильмографию в восьмидесятых, можно отметить, что два года подряд у него практически не было новых фильмов. Однако не стану утверждать, что это моя заслуга. Конечно же нет. Он сам принял это решение, или ему помогли его принять близкие люди. Вот и весь сказ. Но дольше двух лет он не выдержал, это была короткая вспышка…

– Где, по-твоему, прерываются поиски Эннио?

– В области абсолютной музыки мне кажется, это «UT» и наша совместная кантата «Фрагменты Эроса», я написал к ней текст. А что касается кино, то музыка к «Миссии» заключает в себе почти все его находки и с моей точки зрения представляет собою точку невозврата. В ней сходятся и его стилистическое триединство, и его эксперименты в модульной музыке. Это абсолютный шедевр. Однако здесь модулирование строится не на «материнской», а на более традиционной партитуре, на которую нанизываются разные уровни. Все это идеально воплощено в треке «На земле как на небесах». Гобой становится голосом отца Габриэля, а мотет в стиле Палестрины придает гармонию его звучанию и в то же время представляет собой официальный голос церкви. Затем звучит тема Гуарани, которые кричат «Vita nostra» – этот кусочек, сделанный в размере 12/8, кажется совершенно этнической музыкой, путь это всего лишь иллюзия. В композиции «На земле как на небесах» три темы идеально сплетаются в полиритмическое единство.

Сам Морриконе был очень доволен, когда ожидаемый результат материализовался у него на глазах, как с технической, так и духовной составляющей – ибо Эннио всегда верил в то, что музыка может стать для человека источником личного спасения.

Любопытно то, что сам Эннио, с моей точки зрения, неверно понял значение самого фильма. Хотя сам сценарий «Миссии» весьма неоднозначен, но он прони, (где появляется обнаженная девочка, которая вылавливает из воды скрипку, а не канделябр, видит знак надежды и на этом строит всю композицию. Осознанно он это делает, или же такой контраст с самим фильмом, закончившимся полной катастрофой, – результат его ошибочной интерпретации, кто знает? На это у меня нет ответа. Но так или иначе, музыка к фильму «Миссия» здесь и сейчас, равно как и через многие годы, останется великой.

Тема водопада, которая повторяется в финальных титрах, черпает начало в этнической теме и строится всего на трех нотах. Она всегда напоминала мне немного доработанную песню Мины «Если бы позвонив». Это очень интересно, ведь «Если бы позвонив» – одна из немногих песен, написанных Эннио в шестидесятые. И вот след из этой песни через двадцать с лишним лет протянулся до «Миссии», фильма 1986 года! Между одной и другой работой почти полжизни! Но Эннио никогда не отказывается от своих лучших находок.

Как мне кажется, то признание и та популярность, которых добился Эннио Морриконе от разных поколений слушателей всего мира, – результат того, что он всегда умел упрощать музыку так, чтобы никакого упрощения не было заметно. Слышал бы он меня сейчас, он бы непременно поморщился.

Слушатель нашел в нем то, чего лишил его XX век и в частности «Новая музыка».

15 июня 2014 г.

Луис Бакалов

МУЗЫКА БЛАГОРОДНАЯ ИЛИ ПРОСТЕЦКАЯ?

С самого юного возраста у меня была возможность получить разнообразный музыкальный опыт: сначала я изучал творения великих западных композиторов, а затем заинтересовался этнической музыкой Латинской Америки.

После пребывания в Колумбии я решил переехать в Европу, и тогда меня посетила мысль начать изучение авангардистских тенценций. Однако нужны были деньги, и я стал работать аранжировщиком на студии RCA в Риме. Именно там мы и познакомились с Морриконе.

В те годы RCA была самой большой студией звукозаписи во всей Италии, они заключали контракты со множеством музыкантов и исполнителей, которые вскоре прославились на весь мир.

Когда я пришел туда, Эннио уже работал несколько лет, разрываясь между индустрией звукозаписи и телевидением. Помню передачу под названием «Маленький концерт», где он делал аранжировки известных композиций. По мере того как производство RCA разрасталось, нас обоих попросили выбрать тех исполнителей, с которыми мы предпочитаем работать. У Эннио была своя работа, у меня – своя, так что мы могли и дальше работать без конфликта интересов. Более того, мы познакомились ближе и даже подружились.

Наши профессиональные судьбы весьма похожи: оба мы начинали с аранжировок, потом стали заниматься написанием песен, хотя я уделил этому гораздо больше времени, и, наконец, перешли в кинематограф.

За плечами у Эннио были богатейший опыт академической работы, консерватория, что отражалось и в его аранжировках, весьма сложных и очень оригинальных. Тем не менее он все же решил работать на студии звукозаписи на постоянной основе, и чтобы осуществить это, пришлось сменить направление, поскольку цель любой компании – это прежде всего прибыль, и RCA в этом смысле не была исключением. Поскольку Эннио был очень умен и профессионален, он понимал, что компания нуждается в более простых, но запоминающихся мотивах, но в то же время он всегда мог предложить что-то необычное, отличающееся от «типичного музыкального продукта» того времени. Стоит только послушать записи, которые он сделал в Милане в конце пятидесятых – начале шестидесятых, как сразу станет ясно, что на RCA развивалось совершенно новое понимание о работе аранжировщика.

Позднее, в середине шестидесятых, Морриконе вытянул счастливый билет, единственный в своем роде, когда написал музыку для вестернов Серджо Леоне. Фильмы эти стали настолько популярны, что я до сих пор частенько называю его рок-звездой. Он мог бы собирать стадионы, как группы вроде Rolling Stones.

Еще одной важной вехой наших отношений оказались уроки, которые преподал мне Эннио. Однажды я понял, что в моем образовании присутствуют определенные «лакуны», в то время как Морриконе, получивший блестящее образование, хорошо подкован в таких вещах, как гармония и контрапункт. Я обратился к нему с просьбой давать мне уроки. Эннио ответил, что в том, что касается гармонии, у меня уже есть все необходимые навыки для успешной работы, но добавил, что уроки контрапункта, возможно, не помешают. Я брал у него уроки несколько месяцев и думаю, что они мне весьма пригодились: Эннио оказался очень требовательным учителем и спрашивал с других не меньше, чем с себя самого.

Иногда я принимался с ним спорить, поскольку он навязывал кучу правил, казавшихся мне совершенно бесполезными, но теперь-то я понимаю, что доскональное изучение контрапункта возможно только так.

Мы с Эннио общались довольно долго, почти не теряя друг друга из вида. Не помню, чтобы мы часто спорили, однако было несколько моментов, касательно которых наши мнения расходились. Эннио был убежден, что саундтрек к фильму, независимо от визуального ряда, должен обладать собственным композиционным единством. Мне же казалось,