Проходит около трех месяцев, трех долгих и мучительно больных месяца, прежде чем врачи наконец-то находят то, что может помощь парню. За это время его тело подверглось не только истощению, но и различного рода повреждениям. Его кости стали настолько хрупкие и слабые, что могли сломаться при ударе средней силы, а кровеносная система потихоньку выходила из строя: его капилляры то и дело лопались, а вены в руках периодически рвались, вызывая телеангиэктазию. Поэтому, дабы избежать еще больших проблем, Ноа передвигался на инвалидной коляске, с мешочком, наполненным необходимым раствором, прикрепленным к нему трубками.

Ловить косые, но полные сожаления, взгляды для него стало обычным делом, ведь сам того не желая стал легендарной личностью в этой больнице, известный печальным недугом. В очередной раз катаясь на инвалидной коляске, с помощью своей медсестры, его окрикнул один из главврачей. Белоснежный халат колыхался от того, как стремительно мужчина двигался в сторону больного. Его напряженное выражение лица не предвещало ничего хорошего, поэтому парнишка морально уже был готов к чему-то страшному, что сможет причинить боль еще раз.

Среднего роста мужчины, с завязанными в хвостик волосами и медицинской маской на лице, тихонько прокашлялся, давая понять медсестре, что покатит пациента сам, а после взялся за ручки коляски и они направились в ближайшую свободную палату.

Все внутри Ноа замерло, оттаяло и вновь замерзло, ведь ожидание чего-то плохого порождает противные мандраж и рябь страха. В ушах стоял тихий звон, а губы онемели; тело обдало холодным жаром, вызывая смешанные чувства.

«Черт… Нет, нельзя думать о плохом, просто запрещено…» — Как только парень подумал об этом, то на глаза навернулись предательские слезы, а на душе стало так гадко от того, что ты врешь самому себе о том, что ты сильный и стойкий. На деле ты слабее последнего труса, который даже не может толком прожить свою жизнь так, как следует.

— Ноа, у меня есть хорошая и плохая новость. Но, думаю, хорошая для нас, врачей, а для тебя уже решишь сам. — Присев на край подоконника, он внимательно посмотрел на парня своими темно-карими глазами, словно пытался передать ему толику той храбрости и сил.

— Не тяни, док. Выкладывай. — На выходе произнес Янг и словно забыл как дышать. Он делал вдох, но воздух не хотел поступать в легкие, даря ему живительный кислород.

— Как ты знаешь, мы все время проводим исследования, пытаясь найти ответы на вопросы. До этого дня все было считай без толку. Благодаря ВОЗ мы все-таки добились кое-чего. Тебе это не понравится, даю гарантию, но, надеюсь, хотя бы немного успокоит бурю в твоей душе, — Джордж глянул на молодого человека, оценивая его состояние услышать диагноз, а после этого продолжил. — Так вот, не буду больше тянуть, поэтому внимательно слушай. Мы сначала не могли в это поверить и несколько раз перепроверяли все, но результат был одним и тем же. Как выяснилось, у тебя настолько редкое заболевание, что на данный момент известно только о твоем случае. Мы назвали его «Псориатический вирус, утяжелённый формой комбинированного иммунодефицита человека, осложненный столбняковой инфекцией», но если коротко, то ПВИ-7. Знаю, звучит, как заклинание или набор слов, но это наиболее точное описание той заразы, что сидит в тебе. Но все же есть нерешенные проблемы, например, где ты умудрился это подцепить? Как?.. — его голос становился все тише, пока и вовсе не перешел на шепот.

Парень, в адрес которого были сказаны эти слова, сидел, словно пустой сосуд: ни мыслей, ни чувств, ни эмоций. Любой бы человек на его месте сначала был бы озадачен, но секундой позже поддался буре эмоций, что неминуемо на него обрушатся. Но Ноа попытался взять себя в руки, проглотить тот ком, что сдавливал его горло, царапая нежную плоть, а после процедил сквозь зубы:

— И каковы шансы?.. — ответ он слышать не хотел, но придется.

— Сейчас говорить рано, так как мы не знаем с чего начать… Сегодня же фармакологи со всего мира, которые наслышаны о твоем недуге, начали разработку лекарственного препарата. Клянусь, будто лекарство бессмертия создают, — по палате раздался нервный смешок медика. — Поэтому, друг мой юный, не время вешать нос, матрос, у тебя все еще впереди. Скажу тебе по секрету, молился за тебя каждый вечер, дома и в церкви, и я искренне верю, что сам Господь Бог услышал эти мольбы и помог разобрать начало этого тернистого пути… хоть я… и врач. — Джордж запустил пятерню в волосы, нарушив тем самым натяжение волос в хвостике, от чего пару прядей выбились из него и теперь спадали на глаза.

Подмигнув парню, он тихо спрыгнул с подоконника, а после вышел за дверь. Мальчик слышал краем уха, как за дверью разговаривали главврач и та медсестра, что катала его по больнице.

«Надо позвонить маме… Обрадуется». — Одинокая мысль проскользнула в его голове, но даже та не смогла колыхнуть его изрубленные душу и сердце.