Знай кнесинка про меткого стрелка на ёлке, которого угадал Волкодав, она бы нашла что ответить. Но ей ничего не сказали: не захотели пугать, не стали омрачать путешествие. И зря не сказали, корил себя Волкодав. Подумаешь, испугалась бы. Не насмерть. А и пуганую, небось, легче было бы охранять…

Солнце только перевалило полдень, когда отряд достиг росстаней. Где тут Старая, где Новая, разобраться оказалось нетрудно. Старая дорога вела прямо на юг, Новая резко сворачивала к востоку, обещая порядочный крюк. У Новой вид был хотя и запущенный, но всё же проезжий. Старая сплошь заросла кустарником и молодыми деревцами, и над ней, в предупреждение несведущим путникам, висел знак запрета, смерти и скорби: белая тряпочка на длинном шесте. Такие вывешивают у избы, где недавно кто-нибудь умер.

Лучезар первым пустил своего коня по Старой дороге. Добравшись до знака, он встал в стременах, вытянул руку и сорвал белый лоскут. Выкрикнув сольвеннский боевой клич, боярин швырнул тряпочку под копыта вертевшегося жеребца, рванул из ножен меч и поскакал. Воодушевлённое войско потянулось за ним. Кто, в конце концов, поручится, что об этом походе и о деянии храброго Лучезара не будет сложена песня?..

Нечистой силы Волкодав не боялся никогда. То есть он знал, конечно, что вокруг полным-полно всяких существ, только ждущих устроить человеку беду. Знать знал, но не боялся. Бояться, по его мнению, следовало врагов из плоти и крови. Живых, осязаемых и способных ко всяким неожиданным выходкам. С духами проще. Духи невидимы для обычного глаза, но и сами живого человека не видят. Если только он каким-нибудь поступком не нарушит эту невидимость. Пренебрежёт обрядами очищения после убийства врага, не уважит древних костей, случайно найденных в яме… Так кусачие слепни набрасываются и больно жалят пыльное и потное тело. А на человека, только что выкупавшегося в реке, не обращают внимания.

Блюди себя в чистоте, учила веннская Правда, и никто зря не обидит. Волкодав считал себя далеко не праведником, но в то, что тёмная сила вот так ни с того ни с сего нагрянет по его душу, не верил. Особенно если он заранее побеспокоится кое о чём…

…А леса вдоль Старой дороги и вправду были роскошные. Волкодав косился по сторонам и тщетно силился уразуметь, как, во имя Богов, столь дивное место умудрилось когда-то пустить в себя нечисть. Сколько он видел красивейших мест, непоправимо осквернённых насилием, преступлением и войной! Пора, кажется, было бы уже и поумнеть, но что-то в нём глубоко внутри всё ещё наивно дивилось: как же, мол, вышло, что чудесная красота никого не остановила и не спасла?..

В отношении грибов тоже всё было в точности так, как предсказывала Эртан. Здоровенные тугие красавцы целыми семействами выглядывали из мха вдоль всей обочины, если не прямо посередине дороги. Молодые воины развлечения и похвальбы ради нагибались в сёдлах и подхватывали грибы, не придерживая ретивых коней. А чтобы зря не пропадало добро, сорванные грибы из рук в руки передавали в повозки, где ехали кашевары. Будет привал, повиснут над кострами котлы, станут повара чистить грибы и бросать их в кипяток. Что бы ни затевалось к вечере, не испортят подосиновики с моховиками ни кашу, ни лапшу, ни похлёбку. И даже сегваны, испокон веку не собиравшие грибов и не привыкшие им доверять, вряд ли смогут справиться с любопытством. Наверняка ведь заглянут к кострам соседей-сольвеннов. Едите, мол, да похваливаете, так, может, оно и нам не отрава?..

Вначале лес был почти как те, в которых Волкодав провёл детство. Мшистый, с редким подлеском, прозрачный сосновый бор, в котором как-то сама собой приходила мысль помолиться Богам. Потом дорога понемногу поползла под уклон, появились громадные, увитые седым лишайником ёлки. Волкодав забеспокоился, представив себе ночлег в подобном лесу. Но ельники тянулись недолго. Скоро по сторонам снова зашагали торжественные полчища сосен. Мыш то и дело срывался с плеча Волкодава и, стремительно петляя между деревьями, уносился далеко в чащу. Венн внимательно присматривался к нему, когда он возвращался. Но нет, никаких признаков беспокойства ушастый чёрный зверёк пока что не проявлял…

О приближении к Кайеранским трясинам Волкодав догадался сначала по запаху. Дохнул навстречу ветерок, и перед мысленным взором раскинулись пышные торфяники, поросшие морошкой и клюквой, а чуть в отдалении встали густые тростники в рост человека и пролегли разливы чёрной воды с неподвижно застывшими плавучими островами. Волкодав увидел даже медленные пузыри, которые время от времени поднимались из глубины и лопались, распространяя запах тухлых яиц.

Он только собрался спросить Эртан, не померещилось ли ему и действительно ли скоро откроются топи, когда дорога повернула ещё раз, и перед ними до самого небоската простёрлись знаменитые Кайераны. Точно такие, как и представлял себе Волкодав. По левую руку виднелся кочковатый торфяник, в котором ближе к берегу виднелись даже чахлые скрюченные деревца. По правую – чёрным зеркалом расстилались непроглядные хляби. Туда не было ходу человеку, кроме как на лодке или на плоту, зато всю весну и всё лето так и кишела хлопотливая пернатая жизнь. Несколько плотных стай и теперь ещё кружилось в отдалении, готовясь к долгому перелёту… Есть ли на свете край, в который раз спросил себя Волкодав, где такому вот благодатному болоту равно радуются и зверь, и птица, и человек?.. И никто его призраками не населяет?..

Поляна, где решили заночевать, лежала как раз напротив разливов, над гранитными взлобками, с которых несколькими струями падал в болото чистый ручей. Здесь стояли редкие, кряжистые сосны, и между ними там и сям чернели пятна древних кострищ. Мимоезжие люди столько раз возжигали огонь на одних и тех же местах, что насмерть прогоревшая почва уже не могла прокормить ни семечка, ни корешка.

Пока ставили палатки и набирали воду в котлы, Волкодав обошёл лагерь кругом, разведывая места. Так он поступал всякий раз перед ночлегом. Сперва воины подшучивали над ним, потом привыкли и перестали. Тем более что на подначки он не отзывался.

Люди в дороге, устраивая привал, ищут место ровное и сухое, да чтоб близ воды, да чтобы летний ветерок сдувал комаров, а осенняя буря или того паче вьюга, наоборот, достать не могла. Если бы Волкодаву дали власть распоряжаться по-своему, он выбирал бы место иначе.

Он велел бы останавливаться там, где, случись что, легко было бы отбиться. Поначалу, ещё до Ключинки, он пробовал на