Скарпоне следят за нами, может быть, лучше не возвращаться домой сразу. С тех пор как мы оторвались от них, я смотрела в зеркало, но, может быть, не нужно было этого делать. Может быть, я попрошу Джованни забрать меня от Харрисона. Или, еще лучше, оттуда, куда бы мы с ней не отправились за покупками, покинув его дом. Да, это была лучшая идея. Я бы даже не стала упоминать Харрисона или дом на Стейтен-Айленде.

Я не хотела иметь дело с яростью моего мужа, когда он узнает, что я ускользнула, не сказав ни ему, ни кому-либо из мужчин в доме ни слова. Я обманула их всех, понимая, что мне придется чертовски дорого заплатить за это.

24

КАПО

Неужели Марипоса действительно думала, что я ее не найду? То, что она не взяла свои часы, не означало, что я не мог выследить ее другим способом.

Мне не потребовалось много времени, чтобы найти их. Мне потребовалось не так уж много времени, чтобы понять, куда она направилась сначала, и кто пристально следил за ней. Скарпоне. Она, должно быть, тоже это поняла, потому что вскоре после того, как ее подруга вернулась к машине, они сорвались с места, словно дьявол преследовал их по пятам.

Так оно и было, вот только дьявол оказался иного сорта.

Я последовал за ними на Стейтен-Айленд. Чутье подсказывало мне, что они направятся туда. После того, как ее подруга припарковала машину и они вышли, Малыш Хэрри встретил их в дверях, самая широкая гребаная улыбка расцвела на его лице, когда он заметил, что его сестра была не одна.

Улыбка предназначалась моей жене.

Она улыбнулась в ответ, но не так широко. Когда он подошел ближе, моя жена подняла руку, и он посмотрел на нее с минуту, прежде чем понял ее намерения. Вместо того чтобы обнять Малыша Хэрри, она дала ему пять. Его улыбка немного померкла, но я знал, что это не остановит его надолго.

Потом из двери выскочил щенок, белая немецкая овчарка. Моя жена сидела на крыльце, позволяя собаке атаковать ее своим языком, в то время как она смеялась тем смехом, который скрутил мое сердце странным гребаным образом. Малыш Хэрри отъел приличный кусок от него невидимой ложкой.

Так вот куда она направилась, когда убежала от меня.

Она сказала, что любит меня.

Она очень любит меня.

И затем решила сбежать на изведанную землю и в безопасный дом Малыша Хэрри.

Потребовалось много усилий, чтобы поставить меня в тупик, и Малыш Хэрри был здесь ни при чём. Несмотря на то, что он купил дом без моего ведома, он знал, что когда-нибудь, когда мы будем ссориться, она побежит к нему - в то место, где ей будет комфортно.

Твою же мать. К черту его.

К черту Малыша Хэрри.

К черту любовь.

Где та верность, в которой она мне поклялась?

Моя жена встала, пытаясь удержать собаку, а потом что-то сказала Хэрри. Он сделал жест, мол, «Не спрашивай», и через секунду она исчезла за входной дверью. Сестра стояла рядом с ним, положив руку Малышу Хэрри на плечо. Потом она подошла к машине, покопалась там секунду, а затем принесла ему фотографию в рамке - бейсбольную перчатку и футболку.

Малыш Хэрри обнял сестру, но женщина внутри была важнее.

Он что-то сказал сестре. Она что-то ответила. А потом Малыш Хэрри повернулся кругом, запустив руки в волосы.

Интересно, рассказала ли ему сестра о беременности моей жены?

Он не выглядел счастливым. На самом деле он был в ярости.

Я улыбнулся.

Его сестра кивнула и, прежде чем коснуться его руки, коснулась своего живота, а когда он махнул ей рукой, оставила его одного. Должно быть, она подтвердила новость. Марипоса была беременна моим ребенком.

Время было подходящее. С обеих сторон вспыхнули страсти.

С каждым моим шагом часы поворачивались вспять, и мне снова было семнадцать, и я шел за своим противником. Тот, кто продолжал меня допрашивать, но на этот раз это была женщина, и эта женщина была моей женой.

Наступил момент предельной ясности между моими ботинками на его лужайке и первым ударом, но это шокирующее слово мелькнуло в моем сознании в этом тонком пространстве. Ревность. Это было похоже на кочергу прямо из ада, которая не переставала колоть меня в больное место. Я ревновал, что этот ублюдок завладел вниманием моей жены.

Она отказывалась разговаривать со мной. Она отказывалась смотреть на меня. Она отказывалась меня кормить. Она отказывалась спать со мной. Она отказывалась трахать меня. Но вот она здесь, прогуливается по дорожке воспоминаний с этим неудачником, гладит его чересчур волосатую собаку.

Малыш Хэрри заметил мое приближение, поэтому не удивился, когда мой кулак врезался ему в лицо. Я был здесь не для того, чтобы убить его, а чтобы сразиться с ним. Смерть была самым простым решением. Вот оно. Это была борьба за ее честь. Я хотел, чтобы он знал и помнил. Я хотел, чтобы он запомнил, как я ударил его кулаком в челюсть, когда он думал о ней.

Казалось, что этот бой будет длиться очень долго.

Его отдача была равносильна моей. Вскоре соседи начали вытаскивать свои садовые стулья, наблюдая, как мы, будто две рычащие собаки на его лужайке перед домом, деремся за кусок территории.

— Ты украл ее у меня! — прорычал он.

Я нанес ему удар по ребрам, и соседи дружно охнули.

— Она всегда была моей, Малыш Хэрри. Ты не сможешь украсть ее, даже если попытаешься. Она у меня в гребаном переднем кармане.

Малыш Хэрри нанес мне удар в зубы, и один из соседей ухнул.

— Я предупреждал ее, — Малыш Хэрри снова замахнулся на меня, но промахнулся. — Когда ты облажаешься, она будет здесь, со мной. И где же она? В моем доме.

Я протаранил его, как бык, головой прямо в живот, и мы повалились на землю, кряхтя и нанося удары везде, где только могли.

Первый удар брызг я пропустил, пока меня не обдало холодом. Адреналин закрутился в моих венах, и кровь закипела. Брызги только умножались. Малыш Хэрри вскочил первым, подняв руки в знак капитуляции, сплевывая кровь изо рта. Я встал сразу после этого и получил еще один резкий удар в грудь.

Шланг был у его сестры в руках.

— Хватит! — крикнула она. — Вы оба!

— Я... — Хэрри, без