– Согласен, – у него были очень умные и проницательные глаза.

Про Агнию как кандидата Свешников не спросил. Полина же ее имя не произнесла. Она не считала, что квалификации пресс-секретаря хватит для того, чтобы потянуть целое направление. Агния не владела спецификой банковского бизнеса, она просто неплохо писала, имела огромные амбиции и решала их через постель. Так поступали многие. Если бы Свешников хотел, он бы сам озвучил ее имя. Но он согласился с тем, что надо подготовить Диму. Значит, тоже понимал, что Агния не потянет.

– Что-то еще? – спросил, когда беседа подходила к концу.

Полина к тому времени уже чувствовала себя достаточно свободно, мысли излагала легко, а совместно выпитый чай и вовсе практически усыпил внимание. Атмосфера в солидном кабинете установилась почти неформальная, и мужчина в черном кожаном кресле стал похож на обычного человека, а не вершителя судеб сотрудников банка.

И Полина решилась.

– Есть один вопрос, который я не отважилась озвучить на совещании и не включила его в смету, однако он не дает мне покоя.

– Вот как? И что же это?

– Церковь в Отрадном. Я знаю, что ее реставрация требует больших капитальных вложений и изначально, когда мы рассматривали варианты участия банка в программе «Культурное наследие», мы не планировали огромных затрат, но… она того стоит, Павел Сергеевич, поверьте.

Полина подняла глаза, и взгляды встретились. Свешников молчал. Полина ждала.

Потом он сказал:

– Хорошо, я подумаю.

И это было окончание встречи.

Больше Полина Свешникова не видела. Совещания не назначались, Полина обитала в своем кабинете, а председатель правления в своем, туда доступа простым смертным не имелось.

Она так и не смогла его разгадать. О чем он думал? Зачем хотел ее к себе приблизить? Для того, чтобы сделать личной «Агнией», или имел какие-то другие, одному ему понятные цели? Ответа на эти вопросы у Полины не было. Только нового зама так и не появилось. Получается, та штатная единица делалась специально под нее, но неожиданная беременность не дала сделать новые подвижки.

А сегодня утром пришло распоряжение о выделении крупной суммы на восстановление церкви в Отрадном. Вот ведь.

И надо связываться с директором усадьбы, узнавать про реставрационные работы, выходить на компанию, которая занимается восстановлением церкви, но… пожалуй, она сделает это завтра. Потому что, проходив первые два месяца довольно легко, сейчас Полина более отчетливо чувствовала изменения в организме. Уже к обеду приходила усталость, появлялось желание полежать, все труднее было сосредотачиваться на текущей работе. Да и внешне ее положение уже становилось заметным. Для женских глаз точно. Агния при встречах, казалось, просто не могла отвести взгляда от ее начавшей расплываться талии. Кажется, она уже начинала видеть себя руководителем подразделения. Это очень явно читалось на ее лице, так же как и удивление, что Полина решилась родить ребенка в своем уже далеко не юном возрасте. И любопытство – кто отец?

Но задать интересующие ее вопросы вслух Агния не могла, поэтому приходилось только разглядывать Полину при встрече.

Значит, вопрос реставрации церкви перенесем на завтра, а план мероприятий от Димы изучим сегодня.

Полина открыла файл и приступила к чтению.

Через час Дима сидел в ее кабинете и слушал замечания, делая пометки в блокноте. Замечаний было немного. В целом Полина осталась довольна и сказала об этом. До конца дня документ был утвержден, и ровно в шесть Полина выключила компьютер.

Даню она так и не предупредила о своих планах на вечер. Но чтобы сын ее напрасно не ждал и не проводил время в одиночестве на кухне, прежде чем уйти из кабинета, она написала сообщение.

Полина: Я сегодня задержусь. У меня встреча с отцом ребенка.

Дан: Понял.

Олег ждал в машине. Наверное, Полина уже начала привыкать к мысли, что она не будет одна с ребенком. Их будет двое. И для Олега это все так же серьезно, как и для нее. И сейчас, впервые с того момента, когда Полина сказала Шевцову о своей беременности, ей стало если не совсем легко, то значительно легче, чем это было совсем недавно.

Полина села в машину, Олег посмотрел на нее и улыбнулся.

– Привет. Чудесно выглядишь.

– Я сделаю вид, что поверю, хотя знаю, что это не так.

– Красота в глазах глядящего, – ответил он, и машина тронулась с места.

Они ехали по вечернему городу, который в марте всегда был грязным и оттого казался неухоженным. Остатки старого снега с серым налетом, лужи, требующие после зимы ремонта дороги, голые ветки деревьев. На них уже нет снега, но еще нет листьев. Полина не любила март. В нем из хорошего только весеннее солнце.

Олег был молчалив и спокоен. Это спокойствие передалось Полине. Он постоянно говорил ей, что все будет хорошо, и не давал усомниться в своих словах, даже когда она начинала возражать. И это приносило свои плоды.

– Знаешь, – сказала Полина, – пожалуй, я готова все рассказать Дане и пригласить тебя к нам.

– Отлично.

– Когда тебе будет удобно?

– В любой день, когда это будет удобно тебе. Я готов.

– Ты не оставляешь мне шанса пойти на попятный.

– Не оставляю, – согласился Олег. – Зачем бежать назад, когда можно пойти вперед?

Его квартира встретила уютом. Теперь она казалась Полине именно уютной. И Полина, едва сняв с себя верхнюю одежду, уже знала, что останется здесь до утра.

– Ты не против, если я останусь? – спросила она, заходя на кухню, куда Олег принес купленные заранее продукты.

Вместо ответа он привлек ее к себе и поцеловал. Впервые с зимы.

5

Дату предзащиты перенесли во второй раз, и это не было случайным стечением обстоятельств.

– Нам расшатывают нервы, – сказал Назар без обиняков. – Ничего, выстоим.

Хотя сам он при этом выглядел не очень. Перипетии с диссертацией Дана обострили хроническую язву профессора.

Мама написала, что сегодня домой не вернется. Дан не знал: смеяться ему или плакать. Роли поменялись, и если раньше о подобном писал он, то теперь мама.

Конечно, Дану очень хотелось знать, что происходит в ее жизни, но он и сам видел, как все сложно, иначе мама уже давно бы представила своего… кавалера и, наверное, не рассматривала вариант стать матерью-одиночкой. Может, сегодня все как-то утрясется?

Дан очень хотел обо всем ее расспросить, но понимал, что на многое мама не ответит, и, может, он только сейчас в полной мере оценил ее умение молчать, просто