Шрифт:
Закладка:
– Каким храбрым должен быть мужчина, выбирающий женщину, которая хочет его больше, чем в нем нуждается!
– К счастью, я и есть тот храбрец. Или тебе показать Крест Виктории?
– Ты можешь быть серьезным?
– Я серьезен. Ты самая храбрая женщина, которую я когда-либо встречал. Помню, как увидел тебя в тринадцать лет верхом на громадной лошади, несущейся во весь опор… А в последние месяцы у меня открылись глаза: я увидел за воительницей женщину, куда более яркую, чем любые мои фантазии. Самому смешно – каким же глупым я был. Я склоняю голову перед твоим упорством и твоим мужеством. Твой азарт меня вдохновляет. Ты проносишься, как ураган, и перекраиваешь любого, кого заденешь по пути. Только представь, какую бурю мы вызовем, если объединим усилия! Но я отвлекся от темы. Ты всегда видишь самую суть. Ты предпочитаешь правду комфорту. И поверь, я нуждаюсь в женщине, которая смеется в лицо всему безобразному, которое таится в глубине моей души. Мое сердце, даже почерневшее, принадлежит тебе и только тебе, до тех пор пока ты не прекратишь желать меня. И даже после оно останется твоим.
Люси молчала, и Тристан вскинул голову:
– Слишком витиевато?
– Нет, – хрипло выдохнула она. – Нет. Ты увидел меня настоящую.
– Да.
– После всего вздора, что я тебе наговорила…
– Любимая, я верю тебе как раз из-за всего этого вздора.
– Я чувствую с тобой то же самое. – У нее перед глазами все поплыло. – Вижу тебя настоящего.
Десять лет назад он увидел ранимую девушку, нуждающуюся в друге, в то время как другие видели скандалистку и мегеру. А Люси было нужно, чтобы ее приглашали на танец, поддерживали ее и спорили с ней, развлекали и дразнили, и он понимал это уже тогда. Он никогда не боялся ее. Он боялся своего сердца, в чем она вряд ли могла его попрекнуть.
– Да, – прошептала Люси. – Я понимаю тебя, и ты понимаешь меня. И мой ответ – «да».
– Да? – Тристан не верил своим ушам.
Люси взяла его лицо в руки:
– Я согласна обручиться с тобой, согласна ждать, когда по закону смогу быть равной тебе. – И добавила, не дав ему ответить: – Предупреждаю: замужем я или нет, я никогда не займу место «ангела в доме».
Он положил руки ей на талию, коварно улыбнувшись:
– Ты разговариваешь с мужчиной, который предпочитает ангелу деву-воительницу.
Деву-воительницу?
Не может быть.
– Твоя поэма… Неужели…
Он развел руками:
– В той или иной форме героиней моих стихов всегда была ты.
– Ну ты и негодяй! – К Люси наконец вернулась способность дышать. – Я хотела сказать, ты опять прикидываешься негодяем. Может, еще скажешь, что все это время берег себя для меня?
Он рассмеялся. Люси наклонилась к его лицу, и они наконец поцеловались.
Да.
Он поднялся с колен, не прерывая поцелуя, и Люси воспарила – в прямом смысле воспарила, ноги оторвались от пола. Тристан приподнял ее, бережно прижимая к своей надежной груди, и Люси окутал знакомый запах, который было так приятно снова вдыхать.
Тристан заглянул ей в глаза:
– Contra mundum?
Она улыбнулась:
– Contra mundum. Наперекор всему миру.
Она уткнулась носом ему в шею, теплую и могучую.
– Должен добавить кое-что еще. Ты такая очаровательная крошка, что хочется положить в карман, – донесся его голос. – У тебя аппетитные грудки и маленькая попка, которые идеально подходят к моим ладоням.
– Ясно. В отсутствие полномочий, вверенных мужчине, дабы законно помыкать мной, тебе только и остается беззастенчиво совращать меня и добиваться своего при помощи сальных штучек.
– Боюсь, ты права.
Она прижалась к нему теснее.
– Куда мы идем?
Тристан уверенно шагал к боковой лестнице.
– Ты знаешь про директорские апартаменты на верхнем этаже? Полагаю, мы можем устроить там секретное жилище на время нашей помолвки.
– Секретное? Как я понимаю, мы продолжим втайне жить во грехе?
– Да. Насколько мне известно, первый ребенок Мэри Уолстонкрафт был рожден вне брака. Однако верно и то, что мир к подобному пока не готов, моя любовь.
– Не ограниченная временем помолвка и тайное любовное гнездышко в нашем офисном здании… Черт возьми, а мы будем много времени проводить в издательстве!
– Надеюсь, ты не против.
– Мне нравится.
Тристан толкнул дверь локтем:
– Вот и директорские апартаменты. – Он осторожно поднимался по винтовой лестнице, по-прежнему держа Люси в охапке. – Здесь есть большой диван. На нем я тебя и возьму.
– О-о, – простонала Люси. – Возьми меня, пожалуйста.
– А после, когда ты расслабишься и придешь в хорошее расположение духа, я уговорю тебя кое-что позволить мне. А именно шантажом заставить одного или двух пэров поддержать поправки к Закону о собственности замужних женщин.
Люси пришла в восторг:
– Я буду на этом настаивать!
Потому что, если женщине повезло обзавестись собственным негодяем, она найдет ему достойное применение.
Первый августовский вечер заливал гостиную Хэтти в «Рэндольфе» теплым золотистым светом, погружая четырех подруг в сонную апатию – одни разлеглись на диванах, другие рухнули в кресла.
– Похоже, тренировка не пошла на пользу моим ногам, – произнесла Аннабель из-под полуприкрытых век, лениво разглядывая танцующих на расписном потолке херувимов.
С диванчика у противоположной стены приподнялась голова Хэтти:
– Как это не пошла?
– Никак, – угрюмо подтвердила Аннабель. – Совсем не чувствую конечностей.
– А-а… – Хэтти снова откинулась на шелковые подушки. – Ты меня порадовала. А то я в какой-то момент забеспокоилась, что у меня одной кости превратились в студень.
– Не у тебя одной, – раздался голос Катрионы откуда-то из недр глубокого кресла.
– И все равно, – продолжила Хэтти через несколько секунд, – я бы не прочь в ближайшее время покататься еще разок. И даже на настоящем двухколесном велосипеде, как у Люси, а не только на трехколесном.
Люси усмехнулась. Сегодняшний день ознаменовался их первой велосипедной прогулкой – хотя в случае Аннабель, Хэтти и Катрионы велосипеды были трехколесными, специально предназначенными для женщин. Нужно было изрядно постараться, чтобы опрокинуть подобные устройства, хотя Хэтти это почти удалось, причем дважды. И как она собирается сесть на двухколесный? Одному Богу известно…