Ким ещё долго вспоминал своё детство в Порт-Шамбале и в юнгах. С точки зрения Труди это было детство как детство. Кому-то достаётся менее интересная работа в подмастерьях, кому-то более. Пожалуй, она не променяла бы свою работу на его, хотя успела побывать только на двух планетах — родном Марсе и Фобосе, а не на десятке, которые успела посетить Солярная эскадра за те три года, пока Ким служил в юнгах. Зато она видела и хандрамиты, и купола рудничных посёлков, и Гелиум — и не так, как видит их отпущенный в увольнение космонавт, а изнутри, можно сказать, с самой изнанки. А вот для Линды это всё было совершенно не похоже на тот мир, который знала она.

Трамвай подъехал к нужной остановке, и Ким мгновенно переменился. Вместо парня, флиртующего с двумя девушками одновременно, появился рейнджер, сопровождающий гражданских лиц через малознакомое опасное место.

А место и правда было странноватым. Когда-то здесь был сельскохозяйственный пригород Клавиус-сити, маленькие домики, разбросанные среди полей. Но за сотню безлюдных лет заброшенные поля заросли кустарником и тем самым тонкоствольным клавиусским лесом, поэтому домик Таннера было не так просто найти. Киму даже пришлось кое-где прорубать дорогу.

Наконец они добрались до домика. Рядом с ним был мощёный дворик, который сумел устоять против наплыва вездесущей клавиусской флоры. Под дряхлым пластиковым навесом в углу стояли несколько насквозь проржавевших квадроциклов, и лежала куча всяких сельхозорудий. На двери домика по-прежнему болталась на стекловолоконном шнурке пластиковая печать Лунной Планетологической базы.

Ким решительно сорвал печать и шагнул внутрь. Миновав небольшую террасу, он распахнул дверь в комнату, окна которой закрывали жалюзи. В ней в полутьме перед выключенным компьютером сидел… На первый взгляд им показалось, что просто невысокий и очень худой старик. Со второго взгляда стало понятно, что это высохшая мумия.

— Труди, собери каких-нибудь сухих веток на дрова, — скомандовал Ким. — А ты, Линда, помоги мне его вытащить.

Вдвоём они выволокли почти невесомый труп на двор и аккуратно положили его на брусчатку, потом натаскали довольно большую кучу хвороста. Ким вытащил из рюкзака бутылку с какой-то жидкостью и обильно полил этот хворост. Они аккуратно положили труп на костёр, сложив ему руки на груди, и Ким, встав у изголовья, сказал короткое прощальное слово. Затем он вытащил из кармана небольшой предмет, что-то дёрнул и бросил его в дрова. Те моментально вспыхнули по всей длине костра, и через несколько минут на брусчатке остался только пепел и несколько угольков.

— Всё, печальный долг выполнен, — сказал курсант. — Теперь можно спокойно заняться сбором информации.

Дневник трансгуманиста

На столе рядом с клавиатурой лежала тетрадь в клеёнчатом переплёте. Линда тут же цапнула её и начала листать.

— Поосторожнее, — проворчал Ким, пытавшийся оживить компьютер Таннера с помощью притащенного с собой аккумуляторного блока питания размером с хороший кирпич. — Вдруг оно рассыплется в пыль у тебя в руках.

— А, — беззаботно отмахнулась она, — в XXI веке умели делать бумагу. Это далеко не первый бумажный документ, который мы находим в главном куполе, и ещё ни один не рассыпался. Смотрите-ка, это его дневник. Почему-то самые важные события жизни он писал не в компьютер, а в эту тетрадь.

— Правильно делал, — ответил Ким. — Всего сто лет прошло, а толку с того компьютера… Сейчас сниму блоки постоянной памяти, так придётся везти их на Землю, в Бордо к дяде Байку, который у вас на форуме Айзек Бромберг. Может, он сумеет что-нибудь оттуда выковырять.

— Первая запись тут сделана в 2067 году…

«14 сентября 2067 года.

Сегодня окончательно выяснилось, что на Землю мне нельзя. С мечтой поступить в MIT придётся распрощаться. Надо что-то придумывать. К сожалению, все программы дистанционного образования на Земле рассчитаны на пинг меньше 50 миллисекунд. Такой интернет там есть даже в самой глуши. А до нас — две с половиной секунды».

«2 ноября 2067 года.

Вернулся с собрания. Наконец-то хотя бы часть из нас — тех, кто родился здесь между пятидесятым и пятьдесят пятым годом, когда ввели запрет на роды на Луне — осознала, что у нас есть общие интересы, и надо объединяться».

«12 июля 2071 года.

Энн, подруга Макса, попыталась обратиться к врачу по поводу беременности. Сначала её чуть было не запихнули в ракету для отправки на Землю, как в таких случаях поступают с земнорождёнными женщинами. Но ей всё-таки удалось донести до врачей, что ей нельзя на Землю согласно справке, выданной ими же самими. Разбирательство тянулось три часа. В конце концов решили, что запрет на вынашивание детей на Луне главнее прав рождённых здесь. Энн сделали аборт по жизненным показаниям. Поскольку пребывание на Земле опасно для её жизни, а вынашивать ребёнка можно только на Земле, значит, с точки зрения официальной медицины детей она иметь не может».

«3 августа 2071 года.

Обсудили на собрании луннорождённых идею отделиться от земной колонии. Увы, не тянем. Любое стационарное поселение будет немедленно принуждено к повиновению военными средствами, а жить номадами здесь не получится. Для того, чтобы выжить на Луне, человеку нужны многогектарные купола с растительностью, а также рудники и заводы, чтобы обеспечивать всё это запчастями и техникой».

«12 мая 2073 года.

Только что по всем новостным каналам пробежало сообщение, что в Солнечную систему вернулся корабль Игоря Венёва, первого из людей, побывавшего в соседней звёздной системе. Какой-то новый физический принцип — и звёзды стали ближе. Открыта землеподобная планета в системе α-Центавра. Это явно должно как-то сказаться на нас, живущих на Клавиусе. Вопрос в том, как именно».

«20 ноября 2074.

Лина хочет завести ребёнка, невзирая на запрет. Это значит, что на протяжении всей беременности ей придётся скрываться. Мне страшно. Штудирую онлайн-курсы по акушерству, но без практики толку от них никакого. А практика возможна только на Земле».

«20 июля 2075.

Уговариваю Лину сдаться врачам, хотя бы когда начнутся схватки. Пусть на Луне и нет акушеров, но есть врачи, у которых это было в образовании, есть аппаратура для переливания крови, хирургические инструменты, да мало ли что ещё…»

«3 августа 2075.

Лина умерла родами. Ребёнок тоже не выжил. Меня арестовали прямо у её постели и будут судить за неоказание помощи. Мне уже всё равно. Что они могут мне сделать? В худшем случае — убить под гуманным предлогом, “отправлен отбывать наказание на Землю”».

«15 сентября 2075.

Приговорили к двум годам исправительных работ. Суд принял во внимание то,