тогда парциальное давление кислорода будет как на Земле. Но защитная автоматика вентиляционной системы обеспечит изоляцию купола. А даже если где-то произойдёт утечка, то воздух будет течь только из большого купола в малый, при таком перепаде-то. И тогда в малом куполе можно будет искать течь по повышенному содержанию азота.

— Интересно, почему до этого до сих пор никто не додумался? — пробурчал мастер.

«Почему-почему, — подумала девушка. — Да потому, что никто из вас не был в Гелиуме во время метеоритного инцидента девяносто первого года. А я была».

На подготовку первого малого купола к сбросу давления ушло три дня. За это время Мориц даже с помощью Ганса и Мишеля никак не мог запустить изготовление телеуправляемых роботов, которых нужно было оставить в куполе с тем, чтобы людям уже никогда не пришлось там появляться. Однако в багаже Труди оказался новенький лёгкий экзоскелет с нагрузкой до 750 ньютонов. На Земле такая модель выдержала бы саму Труди и от силы килограммов двадцать груза, но на Луне она, пожалуй, могла бы жонглировать Морицем и Вагабовым — двумя самыми тяжёлыми людьми в Клавиусе. Такие экзоскелеты были рассчитаны на использование в качестве машины телеприсутствия и могли управляться как со второго экзоскелета, так и с компьютерной приставки для управления жестами. Приставка же нашлась у Мишеля и Ганса, которые привезли её с собой для экспериментов с дракончиками.

Поэтому через четыре дня Линда Раштен наконец смогла приступить к той работе, ради которой уже два месяца отиралась в Клавиусе, занимаясь вместо молекулярной биологии странной смесью геоботаники с археологией. Когда она начала жестикулировать перед приставкой, распределяя подопытных мышей по клеткам в изолированном куполе, мастер Брукман объявил своим экотехникам выходной.

Труди устроилась на газоне перед зданием планетологической экспедиции с планшетным компьютером. Последние несколько дней ей было совершенно некогда следить за тем, что творится вокруг её фильма в земной, да и в марсианской Сети, и что вытворяют там две копии её аватара. Но не успела она открыть страничку дискуссии на Синематроне, как из тоннеля, ведущего в большой купол, вылезли двое земных мальчишек, над которыми почему-то шефствовал Ким, со своими дракончиками. Сегодня, кроме обычных двух бронзовых, они волокли с собой целую охапку красных.

— Труди, привет! — поздоровался Ганс. — Хочешь персонального дракона?

— А что, вы их так просто раздаёте?

— Ну да! Сегодня конвейер запустили. Теперь красных дракончиков будет много.

— А они все будут одного цвета?

— Можно было заложить разные цвета, но смысл? Пусть уж бронзовые и золотой останутся уникальными.

— А разве золотые не девочки? — Труди уже выбрала время и поинтересовалась той книгой, к которой возводила происхождение первого дракончика рассказанная Кимом легенда.

— Золотой есть только один — Рут. Эльза, его хозяйка, очень хочет, чтобы это была девочка. Но ничего женственного в его движениях нет, вся пластика такая же, как у бронзовых.

— Погоди-погоди, — Труди вытащила стилус из кармашка своего планшета, сделала несколько набросков, потом аппроксимировала их формулами и показала Мишелю. — У тебя ведь шея движется вот так, а лапы — вот так. А если сделать вот так?

Мишель вытащил свой планшетный компьютер — заметно меньше, чем у Труди, зато военного образца, ударопрочный и водонепроницаемый, — полез в исходные тексты контроллера движений дракона и минут пятнадцать возился там, периодически спрашивая совета у Труди, не отрывавшей взгляд от его экрана. Потом выбрал одного из красных дракончиков, у которого на передней лапке было алюминиевое колечко с цифрой «9», и залил в него — вернее, теперь уже в неё — новую программу.

— Её будут звать Джейнайн. Потому что девятый номер. А десятый будет с японским именем Кайтен, — сообщил он, после чего снял с плеча бронзового Адама и пустил их гулять рядом.

Разница в пластике прямо-таки бросалась в глаза: красная драконочка кокетливо изгибала шею и плыла по газону, слегка покачивая бёдрами задних лап, в то время как бронзовый увалень топал за ней вразвалочку.

— Ура! — завопил Ганс. — Труди, ты лучший 4D-художник в Галактике!

— Разве что в Клавиусе, — улыбнулась девушка. — И то потому, что здесь других нет. У нас на Марсе, например, в Мельдилорне есть Джулия Джойнер, так я рядом с нею что плотник супротив столяра. А на Земле у вас есть Жозе Перейра.

— Но Перейра же обыкновенный, двухмерный художник, — робко возразил Миранду.

— Перейра великий художник, он сколько надо измерений, столько и может, — отрезала Труди. — Статуя Христа, которую он реставрировал — это три измерения. А я уже только из обсуждения с ним моего фильма столько почерпнула…

Тут из двери, ведущей в тоннель, появился Ким в рабочем комбинезоне, на ходу вытирая руки ветошью.

— О, они у вас теперь разнополые, — оживился он, увидев дракончиков. — А брачный полёт ты уже запрограммировал?

Вопрос был задан Мишелю, но почему-то, услышав его, краской залился Ганс.

— Откуда мне знать, какие реакции должны быть у драконов во время брачного полёта? — кинулся Мишель на защиту друга. — Давай, что ли, я на вас с Труди навешаю датчиков на ночь, чтобы иметь исходный материал!

Теперь смутился Ким.

— Не помогут тебе никакие датчики, — происходящее откровенно развеселило Труди. — Я про романтическую любовь вон сколько книг читала и фильмов смотрела, но пока ко мне самой не явился прекрасный капитан на своём корвете, не представляла себе ничего похожего на то, как оно на самом деле. Так что, Ким, придётся тебе самому программировать брачный полёт у дракончиков. Так и быть, помогу тебе в том, что касается женской особи.

В университете Бордо

Капитан II ранга Мигель Гонсалес-первый, кряхтя, выбрался из флиттера, припаркованного на улице Командан Арну в Бордо. Давно прошли времена, когда механик торгового флота Мигель Гонсалес мог спокойно лазать по скобтрапам корабля на глиссаде при двойной перегрузке. Да и те, когда старший лейтенант свежеобразованного Военно-Космического Флота Гонсалес облазил с видеокамерой и инерциальным датчиком всю матку шияаров на только что воссоединённой с человечеством планете под Осануэва. Как сейчас выясняется, именно это и было делом всей жизни, за которое Мигеля Гонсалеса будут помнить века спустя, если будут.

А теперь даже флиттер не попилотируешь. Хорошо хоть внучка Лаура разыскала где-то сумасшедших биологов — вроде тех самых, которые сейчас возятся в Клавиусе — и не менее сумасшедшего мальчишку-программиста, и они все вместе сочинили алгоритм для автопилота флиттера, который разгонял и тормозил машину так, чтобы старик Мигель не терял сознание. А то сидеть бы ему в Порт-Шамбале, словно в тюрьме, как предыдущие пять лет. Теперь хоть в Бордо