«Жрица Бастет, — злобно прошептала Сат-Хатор, рассматривая Тасуэи. — Это ее лодка стояла у причала... Значит, не обошлось без охранной магии... Только косу зря потеряла...»

Семет пыталась понять, в чем она ошиблась. Проглотивший пентакль и осененный невидимыми крыльями богинь Дуата, Амони должен был выполнить все ее распоряжения. Выследил жертву, напал... Но потом что-то пошло не так...

Скорее всего, вмешалась соперница. Заговор против заговора дал ничейный итог. Наверное, боги решили оставить все, как есть, чтобы сохранялся древний порядок равновесия, установленный Маат. Жрецу пришлось заплатить за нейтралитет жизнью, ведь он был не просителем, а слепым орудием божественной воли.

«Если хочешь, чтобы получилось так, как нужно тебе, сделай все сама, — с досадой думала семет. — Надо было в первую очередь убить жрицу Бастет, вот в чем мой промах. Теперь я знаю, как поступить... На этот раз галикарнасцу не уйти».

Вскоре храмы Амона-Ра и Опет Амона скрылись за излучиной. Головы сидящих перед некрополем гигантов еще долго виднелись на западном берегу, но, наконец, пропали и они.

Северный ветер не стихал, продолжая приглаживать широкой ладонью макушки тростника. С барханов на берегу срывались юркие вихри песка. Вода в Ниле прибывала с каждым днем. Птицы галдели в затопленных кустах, радуясь раздолью, а звери уходили от поймы глубже в пустыню.

Тасуэи теперь почти все время сидела на корме рядом с Геродотом. Влюбленные разговаривали на только им понятном языке нежных взглядов и касаний, при этом счастливо смеялись.

Анхере старалась не мешать хозяйке. Хлопоты по управлению лодкой бакет взяла на себя. То проверит узлы на вантах, то опустит в воду свинцовый лот на веревке, то смажет овечьим жиром уключину руля. Даже плывущий навстречу топляк оттолкнула сама, хотя галикарнасец предложил свою помощь.

На второй день пути местность стала круто подниматься к югу, отчего течение Нила ускорилось. Парус уже не мог обеспечить барису хороший ход, поэтому Геродот причалил к берегу.

Тасуэи сказала, что теперь придется тянуть обе лодки на канате до самой Сиены. Но всегда можно нанять бычьи упряжки в прибрежной деревне. Здесь все крестьяне промышляют речной буксировкой во время паводка.

Барис Бастет египтяне согласились тянуть в счет храмовой десятины, а за нуггар Геродот выложил два дегена. Для него самого, хесит и бакет ничего не изменилось, они по-прежнему сидели в лодке. Карийцы сошли на берег, чтобы облегчить работу большерогим африканским быкам. Казалось, им даже нравится продолжать путешествие пешком.

Когда Нил начал постепенно краснеть, Тасуэи торжественно провозгласила, что у Исиды наконец отошли воды, и она рожает младенца Хора.

Хесит попросила Геродота прочитать что-нибудь из сделанных им во время путешествия по Египту записей.

— На твой выбор, — сказала она.

Развязав котомку, галикарнасец начал перебирать свитки.

— А... Вот... — он вытащил один из папирусов. — Тут говорится об истоках Нила... Я записал со слов Мнемхотепа. Но мне интересно узнать твое мнение.

Он вслух прочитал отрывок.

— Крофи и Мофи? — спросила Тасуэи. — Я слышала про эти вершины, однако понятия не имею, где они находятся... Мы от Фив уже второй день плывем, и еще столько же плыть. Но никаких гор не видели, потому что с реки их не видно... Наверное, он говорил про Ливийские горы на западе или Аравийские на востоке. Что касается источников... Может, они и есть... Даже скорее всего точно есть... Потому что где же их нет-то... Я в Элефантине была много раз, но чтобы половина реки текла на север, а половина на юг, такого не видела... Думаю, эта легенда связана с возвращением Хатхор из Нубийской пустыни. Богиня вошла в Египет, и Нил за ней тоже вошел в Египет. Но зачем реке течь вспять... Тем более что на порогах живет бог Хнум, который не позволил бы богу Хапи направлять паводок в сторону Нубии, а не Египта... Не знаю...

Высказавшись, Тасуэи пожала плечами.

— Ты мне давно ничего не рассказывала, — заявил вдруг Геродот.

Хесит задумалась, потом просияла:

— Я тебе про фараона Ферона расскажу... Помнишь историю про фараона Сесостриса? Так это его сын.

— Он двоих детей сжег, чтобы спастись из горящего дворца, — скривился галикарнасец. — Подозреваю, что сын пошел по стопам отца...

— Догадливый, — засмеялась Тасуэи. — Но ты сам попросил, поэтому слушай... Однажды во время паводка Нил поднялся аж на восемьдесят локтей. Личные поля фараона затопило... Ферон, сильно разозлившись на реку, со всей дурью метнул в воду копье. Бог Хапи, конечно, не стерпел такого святотатства, и Ферон тут же ослеп... Вот ходит он по дворцу, горюет и не знает, что теперь делать. Ясное дело, у слепца-то жизнь несладкая, хоть ты и фараон... Долго горевал, а на одиннадцатый год получил прорицание от оракула из города Буто о том, что есть верный способ прозреть. Нужно только промыть глаза мочой женщины, ни разу не изменившей своему мужу. Так вот... Первым делом он использовал мочу собственной жены...

— И что? — с надеждой в голосе спросил Геродот.

— А ничего... Мимо... Тогда он стал пробовать мочу всех женщин в Мемфисе по очереди. Пока, наконец, не исцелился...

Хесит лукаво улыбнулась:

— Дальше все, как ты любишь... Ферон озолотил свою спасительницу, а остальных женщин загнал в город Эрифраболос, обложил стены сухим навозом и поджег... Никто не выжил...

— Кошмар! — возмутился Геродот. — Он бы вообще всех жен Египта поголовно проверил на верность мужьям... Лишился бы половины подданных... Нельзя так радикально решать вопросы.

Подумав, сделал хитрое лицо и добавил:

— Хотя... Сами виноваты.